Анализ рассказа Владимира «Сорокина Настя» (Литература XXI века)

Предисловие

В этой работе я хотела бы разобрать несколько интересующих меня моментов рассказа Сорокина. Подобно нашим семинарам, где мы не следуем традиционным канонам анализа произведений, я обращу внимание на расшифровку метафоры сюжета и поразмышляю над возможностью добавления “Насти” в школьную программу.

Вступление

В 2001 году российская общественность смогла прочитать рассказ Владимира Сорокина “Настя”. Прочитать смогла, но отойти — не совсем. В интернете практически отсутствуют анализы этого произведения, на форумах — 90% негативных рецензий и обвинений в экстремизме и сумасшествии автора. Несмотря на это, “Настя” остается читаемым авангардным произведением писателя-эксперемантора и писателя-эпатажника.

Произведением, которое сильно нуждается в разностороннем анализе и внимании филологов и лингвистов России.

Что за метафора?

Главное, что я поняла после размышления над произведением: не стоит воспринимать “Настю” буквально. Действительно, без метафоричного взгляда на сюжет страшно и неприятно: шестнадцатилетнюю девушку раздевают, сажают на лопату и запекают в печи, после чего родители несчастной зовут гостей и весело съедают её. Это история—метафора, ясно. Но что скрывается за этим тропом, понять сложно. У меня есть несколько версий.

Участь женщины в России.

Ритуал, проведённый с главной героиней, можно сравнить с переходом юных девушек к роли матерей и жен. В пользу этой теории говорят множество моментов помимо приемлемого для замужества возраста героини и её пола. Например, жарят и съедают, не только Настю: за столом сидит Арина, которая с нетерпением ждёт своего шестнадцатилетия, ведь всех её знакомых девушек уже съели и лишь она оставалась ещё жива. Значит, ненормальными можно считать не только семью Насти, но и все их окружение, общество. А нормальным считается то, что считается нормальным во всем обществе. Точно так же сейчас обстоит ситуация в современном мире: с одной стороны, ненормально навязывать социальную роль человеку только из-за гендера, но с другой стороны, это процесс шёл и идёт веками. Более того, как часто бывает, Настю воспитали таким образом, чтобы она с радостью ждала своей смерти. Значит, для неё это вовсе не смерть, а лишь болезненное событие — перерождение. Позволю себе немного радикализма: в большинстве случаев после появления семьи именно у женщины умирает часть идентичности, её стремления, амбиции, нереализованные таланты и т. д. То, что смерть — эта метафора в метафоре, убеждает нас тот факт, что её мама и няня живы. Ведь если бы все женщины умирали бы в 16, то их бы не было (опускаем тот факт, что никого бы не было). Получается, эта мученическая смерть — переход Насти в другой, не обязательно загробный мир. Можно привести ещё много примеров, относящихся к этой теме: буквальная просьба руки Арины, грустный рассказ няни о своём материнском опыте, изнасилование Саблиной и т. д. Я думаю, что “женская” тема — одна из самых очевидных и главных теорий объяснения происходящего.

Поверхностные интеллигенты в России.

“Я уважаю и ценю вас как русского интеллигента...” — цитата из рассказа. в семье они говорят по-французски, у них есть слуги, гости обсуждают литературу и философию. Но в это же время они делают отвратительные вещи: занимаются каннибализмом, жарят свою дочь, насилуют женщину, отрезают девушке руку. С чем это можно сопоставить? Наверное, с тем низким, чем занимаются интеллигенты в России. Может, автор высмеивал похоть людей из своего окружения, их аморальное поведение, любовь к примитивному искусству, иронию без повода и другие вещи. Для него многие люди из высших кругов ничуть не хуже обычных граждан, иногда даже хуже. За маской воспитанности у них скрывается потеря качеств, свойственных человеку.

Потребительское отношение к людям.

Эта очень узкая расшифровка метафоры, которую я для себя открыла, читая рассказ. Мне кажется, часто окружающие становятся объектом потребления для нас: мы жадно съедаем эмоции и душу, не думаю о ментальном состоянии съеденного. Так воспринимаются медийные личности: для общества не существует границ, за которые нельзя заходить по отношению к знаменитостям. Интимные подробности, реакции на трагические события, личная жизнь — всё это “съедается”. “Съедать” другого так же могут энергетические вампиры.

Вегетарианство.

Мой внутренний вегетарианский мир постоянно задавался вопросом: “Если читателей до тошноты возмущает натуралистическое описание убийства девушки, поедания её тела и спокойствие окружающих, то почему никого не смущает мясоедство — такое же поедание живого существа?”.

Связь с ницшеанской философией.

По Ницше, человек — лишь переход к чему-то большему и возвышенному. Переход тут совершает Настя —через мученическую смерть, и остальные герои — через развитие своих страстей. Можно вспомнить и линзы, посылающие “восемь тонких лучей ко всем восьми меткам NOMO, LOMO, SOMO, MOMO, ROMO, HOMO, KOMO и ZOMO”. С помощью них сидящие за столом могут разглядеть улыбку Насти, ее образа не из этого мира, образа метафизического.

Этически ли это преподавать в школах или публиковать в открытом доступе?

Я считаю, что в школах читать это произведение не стоит. Во-первых, нашим учителям будет весьма сложно заставить даже одиннадцатиклассников воспринимать данное произведение исключительно метафорично: не избежать шуток, отвращения и неправильной интерпретации. Во-вторых, Сорокин — автор “не для всех” (стоит отметить, что я имею в виду не уровень образованности читателя, а его ментальные предпочтения и ценностные ориентиры). В-третьих, я не считаю, что именно это произведение надо изучать в рамках знакомства с современной российской литературой. Но проходить “Настю” в университетах и разрешать общественности читать её — безусловно стоит. Отбирая у художника его право творить, вы загоняете творческую мысль в рамки. А в этих условиях искусство развиваться не может.