Анализ рассказа А. Слаповского «Цапля» (Литература XXI века)

Название рассказа А. Слаповского "Цапля" обладает богатым семантическим ореолом: с одной стороны, цапля — символ осторожности и бдительности, с другой — эта птица предвосхищает приход весны и хороших изменений в жизни человека. Для главного героя предложенного текста появление цапли одной из хорошо изученных труб становится настоящим переломом — житейский ритуал, который составляют мелкие дела по дому, мучения, связанные с испортившимся здоровьем, просмотр телевизора, на некоторое время как бы разрушается, и Орефьев начинает чувствовать себя важной фигурой в "общественной" и "научной" жизни.

Настоящий феномен - такая птица в наших краях, да ещё и на виду! Туманное видение выводит Орефьева из старческой спячки, цапля оказывается центром-поводом для искусственно создаваемой суеты, в которой, как может показаться, и заключается суть существования человека в городе.

Композиция рассказа (а именно мы дело именно с ним, поскольку данный текст достаточно лаконичен, динамичен, описателен, явно выраженная интрига, как, допустим, в новелле, отсутствует, важными особенностями произведения являются бытописание и диалоговая основа повествования) традиционна: экспозиция (образ жизни Орефьева) — завязка ("И тут он увидел птицу на одной из труб. И подумал: цапля") — развития действия (разговоры по телефону) — развязка ("Орефьев посидел, подумал, улыбаясь, и пошёл к окну. Сел и стал смотреть на белого голубя"). Кульминации нет, так как конфликт между героем и его приятелями обусловлен, прежде всего, соображениями "выгоды" — зачем, спрашивается, занятым знакомым, полузабывшим о существовании Орефьева, мчаться через весь город, чтобы поглазеть на цаплю, которой в сущности-то и нет. Вот этого столкновения мировоззрений, разумеется, недостаточно для создания пикового, напряжённого момента. Тем не менее, рассказ заканчивается притчевым эпилогом: "Значит, может стать вероятным и другое невероятное. То есть, в сущности, всё". Это своеобразное переложение известного философского утверждения Р. Декарта "мыслю — значит существую": в развёрнутой перед читателем истории желаемое и "намысленное" выходит на первый план, оставляя позади то, что известно и понятно всем.

Получается, сюжет рассказа абсурден — старик выдумал себе цаплю на крыше противоположного дома, рассказал об этом товарищам, спустя какое-то время всё осознал и растворился в собственных думах. На мой взгляд, за этим поверхностным повествованием скрывается серьёзная экзистенциально-психологическая драма: во-первых, цапля для Орефьева — повод вновь ощутить себя настоящим человеком ("...если он верил в цаплю хоть немного, значит, она была, вот эту цаплю он и защищал, за неё он и бился в телефонных разговорах, пережив несколько по-настоящему бурных и жизнедеятельных минут"); во-вторых, автор ставит перед нами ребром вопрос "а есть ли что-то противоестественное в действиях героя рассказа?", ведь он поступает совершенно обычно — делится своим "открытием" с человечеством, удовлетворяет потребность в диалоге; в-третьих, появление "необычной" птицы в рутине Орефьева запускает его заржавевшие механизмы памяти и самоанализа — "Как глупо растрачены время и деньги".

Фигура Орефьева по-разному раскрывается по ходу рассказа. Повествователь признаёт за героем отчаявшуюся личность, которая боится исключительно "собственного организма". Он будто заперт в своей квартире, мотив неизменности и текучести жизни проявляется, например, в описаниях видов из стариковского окна: "Трубы: восемь у гребня крыши и девять по краю. Орефьев часто задумывается об этой неравномерности, но ответа найти не может". От героя веет естественной романтичностью: "Орефьев в детстве мечтал стать моряком, стоять на палубе и смотреть в подзорную трубу". Основная его проблема — в отсутствии эмоционально-подтекстовой коммуникации. При этом он не боится показаться странным, ибо "глупые вопросы задают только здоровые и жизнелюбивые люди".

Диалоги по телефону и атмосфера, в которой обитает Орефьев, чем-то напоминают трансформированные сюжетные линии из романа "Обломов" И. А. Гончарова: "посетителей" Орефьева наяву мы, конечно же, не видим, но по манере ведения разговора понимаем, что они не особо заинтересованы в оказии с цаплей. Тем временем сонный дурман героя рассказа Слаповского очень напоминает движения души Ильи Ильича. Таким образом, Орефьев отличается от других персонажей стремлением сохранить "мимолётное ведение" и поделиться личными переживаниями с другими, ведь это так важно, особенно в наше время!