«Обломов» критика Добролюбова и Дружинина 2 часть (Гончаров И. А.)

И на этом социальном аспекте обломовщины Добролюбов исчерпал своё объяснение этого феномена.

Вообще, мне, если быть абсолютной честной, показался приторным этот его восторженный флёр, которым окутана вся его статья. Складывается такое ощущение, будто он только что прочитал роман, который ему очень понравился, и на эмоциях пишет свой отзыв.

На Обломова он смотрит под другим углом, не полемизируя с Добролюбовым, но высказывая противоположное мнение.

Кроме того, Дружинин искренно признавал за Обломовым чистую душу и большое сердце (с чем Добролюбов, как уже сказано было выше, был несогласен), считая, что это вызвано тем, что он в душе оставался ребёнком.

Мне даже показалось, что Дружинин умиляется Ильей Ильичом: «Лениво зевающее дитя... Так и заспанный Обломов, уроженец заспанной и все-таки поэтической Обломовки, свободен от нравственных болезней, какими страдает не один из практических людей, кидающих в него камнями».

Эти строки пропитаны таким любованием и нежностью, что кажется, будто речь идёт о маленьком котёнке, а не об Обломове.

Вообще, Дружинин, как мне показалось, анализировал Обломова не как реального человека, а как литературного героя, который воздействует на внутренний мир читателя. И с этих позиций он, опять-таки, не соглашаясь с Добролюбовым, утверждал, что Обломов не «наш коренной русский тип», а тип «общий и всемирный», то есть Обломов, как герой, найдёт отклик в каждом человеке на любом уголке планеты.

Стоит рассмотреть статьи с ещё одной позиции — это глубина анализа. Добролюбов углубился в анализ главного героя, не распинаясь на второстепенных. И его анализ, на мой взгляд и вкус, получился полным и содержательным. Он также копнул и вглубь Ольги — впрочем, не так уж глубоко, но очень метко подметив её колоссальную роль — не Штольц, а она — вот человек будущего. Дружинин же не копал вглубь. Он поверхностно пробежался по героям (чуть ли не по всем, упомянув даже сына Обломова), пропев всем и каждому хвалебные дифирамбы, высказав своё впечатление, отразив на бумаге свои эмоции от соприкосновения героя.

Даже в самом языке, которым пользуются критики, есть различия. Мне бросилось в глаза, что Дружинин употребляет больше прилагательных с положительной окраской (восторженный, честный, любимейший и

т. д.), а у Добролюбова преобладают слова социальной категории (рабство, свобода, общество и т. п.). В целом, манера письма у Добролюбова более сдержанная, сосредоточенная, а у Дружинина — поэтическая, окрашенная восхищением и восторгом.

Резюмируя все вышесказанное, можно выделить следующие основные различия в статьях:

1) Эстет Дружинин пропускает произведение через свою душу, а Добролюбов смотрит на него через призму общественной жизни.

2) Для Добролюбова Обломов — реальный человек, живущий в современном критику обществе, а для Дружинина — литературный герой, живущий в душах читателей.

3) Пафос статьи Дружинина, восторженный. У Добролюбова — социально-исторический.

4) Добролюбов подходит к оценке критически, не расточая восторги направо и налево. Он более сдержан в вопросе излияния своих чувств к произведению. Дружинин более эмоционален, чувствуется его восхищение.

5) Наконец, у Добролюбова чувствуется анализ, тот глубокий и продуманный литературоведческий разбор, помогающий проникнуть в суть героя. Тогда как Дружинин дал лишь эстетическую оценку образу, не углубившись в суть.

Несмотря на то, что статья Добролюбова понравилась мне больше (думаю, это было и без того понятно, однако, обозначу это прямо), я не могу отказать в важности статьи Дружинина. Пришло время ответить на вопрос, вынесенный в заглавие — дело в том, что, как мне кажется, эти статьи не должны стоять в позиции противопоставления. Они взаимодополняют друг друга, дают представления об Обломове с двух разных сторон, делая его образ цельным и во всех отношениях понятным для читателя: как с эстетической, так и с социальной, как с духовной, так и с практической точек зрения.