Мораль басни Котенок и Скворец и ее анализ (Крылов И. А.)

«Котенок и Скворец» (1824) - басня о предательстве, возведенном в ранг философии. В ней затронута весьма щепетильная нравственная категория — совесть. Та самая совесть, к которой весьма скептически относились герои горьковского дна. Крылов был более внимателен, чем герои Горького, к нравственному кодексу собственнического мира. Его Скворец («Плохой певец; зато уж философ презнатный») прочитал голодному Котенку (который, «скучаючи постом», «задумчив бродит» и, поводя так ласково хвостом, мяукал жалобно) целую лекцию о совести.

Первоначально Скворец, жалеючи Котенка, указал ему на щегленка, что висит над носом в клетке, посоветовав полакомиться им.

Но Котенок (он был еще очень молод) застеснялся. «Но совесть...» Котенок еще не успел сказать двух слов, как «философ презнатный» его прервал:

«Но совесть...» — «Как ты мало знаешь свет!

Поверь, что это сущий бред».

Философия эта понравилась голодному Котенку. И он съел юного щегла. А когда урок повторился, Котенок «философа презнатного»

С большим успехом слушал.

А потом, разломав клетку, скушал своего учителя. А какова мораль? Рассказ сам за себя говорит. Крылов его пояснять не намерен. Желал ли он исправить людей своим рассказом? Полагаю, что на последний вопрос поэт мог бы ответить известными словами Лермонтова: «Боже его избави от такого невежества!». Так воскликнуть мог и Крылов.

Но имеем ли мы сами право на какой-либо вывод из картины, написанной великим художником? Несомненно. Но только в пределах данного изображения. Кое на что указал и сам поэт. Поучение Скворца

На свете кто силен,

Тот делать всё волен, —

это непреложная в условиях деспотического самодержавия истина, которую Крылов высказывал не раз и от своего имени. Таков первый вывод. Всеобщность вероломства — второй. Вероломство, пожирающее самое себя, что повторится и в рассказе «Мальчик и Червяк», — третий вывод из басни. Но, беря картину как целое, невольно поражаешься следующим обстоятельством.

Философию вероломства, право сильного на любое беззаконие проповедует слабое существо, которое в любой миг может само стать жертвой вероломства. В этом, на наш взгляд, гениальность крыловского рассказа. За вероломство ратует жертва вероломства. Невероятно! Скворец хотел угодить Котенку, видя в нем великого зверя. Знал он, вероятно, и то, что Котенок, «скучаючи постом», сам может догадаться, что ему надо делать. Хотел он и стать учителем за счет щегленка (обычное предательство). Думал, надо полагать, и о благодарности: за науку, мол, Котенок его пощадит. Вот этот трепет за свою «шкуру» и породил философию вероломства в слабом существе. Скворец спасался предательством и тем уготовал свою гибель. Только сильный может бороться с вероломством. Слабость—почва, порождающая вероломство. Ничего невероятного. Все здесь естественно.

И вновь мы должны сказать, что через характеры, их поведение, при величайшей экономии художественных средств поэт воссоздал всеобщее состояние тогдашнего мира как состояние всевластия силы. Грубой силы, что присуще, по Крылову, и просто монархии, и конституционной монархии. И дело здесь в сложившихся экономических отношениях. Они диктуют. Крылов понимал, что такое сила богатства и власть денег. Они порождают (насколько можно судить по условно-басенной форме) и силу политической власти, которая, в свою очередь, способствует неравному распределению богатств и, таким образом, увеличивает неравенство и закрепляет власть богатых и сильных.