Мораль басни Рыбьи пляски и ее анализ. Два варианта басни (Крылов И. А.)

«Рыбьи пляски» - известнейшая басня. Эта басня дошла до нас в двух вариантах, так как первый ее вариант не пропустила цензура. Хотя второй вариант более отделан, для нас больший интерес представляет первый, «черновой», ибо он в духе всего творчества Крылова и, естественно, «в духе» прогрессивной русской литературы. У первого, «чернового», варианта неблагоприятная для властей развязка. А развязка — наиболее чуткая категория художественного произведения к политике. «

От Крылова, собственно, требовали «квартального», чтоб он пресек зло. И «квартальный» явился. А так как это была басня, то он явился в образе самого Льва — квартального на троне.

Но это уже был не Крылов (поэт не жаловал квартальных на троне), а мы говорим о Крылове. Потому и обратимся к первому («черновому») варианту басни.

Она начата очень энергично — крепким сгустком типического. От жалоб на богачей и судей

Лев вышел из терпенья,

Пустился сам свои осматривать владенья.

Речь идет о массовом недовольстве в стране. А поистине замечательное «сам» держит на себе всю басню. Ведь «сам» был недоступен. Но «сам» и всемогущ. И если дело дошло до самого «самого», то, стало быть, дела-то очень плохи. В этом суть завязки. Ее идеи, выраженной столь цельно и столь энергично. И что же сделал всемогущий «сам». Он был одурачен и обманут. Ему сказали, что мечущиеся на сковородке рыбы «пляшут от радости» — царя увидели. И он поверил, поверил в то, что край благоденствует. И здесь встает неизбежный вопрос: почему же столь легко удалось обмануть владыку. Обманут ли он или хотел быть обманутым? Отсюда: главное в изучении творчества поэта — изучение атмосферы происходящего. Именно на этом все построено у Крылова.

В самом деле, вдумаемся, вглядимся: край стонет. От вечных жалоб даже Лев, до которого не все доходит, вышел из терпенья. И вдруг его грубо дурачат: стоны подданных выдают за клики ликования. А что же Лев? Что? Ясно что — выведенный из терпенья стонами и жалобами бедняков, мудрый Лев «верит» Первому, кто пожелал его одурачить.

Полагаем, мы имеем полное право на вывод: этого не могло быть, если бы Лев «сам» не желал быть обманутым, если бы он сам при случае не обманывал всех россказнями о благоденствии своего края. Другое исключено совершенно. На этом, на невозможности быть обманутым грубой ложью, все и построено у Крылова.

Поэт обличает здесь не хитрость старост и не глупость царя, а всю систему пошлого и подлого лицемерия и лжи, где в роли главного лицемера выступает «сам» Лев. Он награждает за ложь, за лесть, за лицемерие, за достигнутые успехи в «благоденствии» края и всех своих владений. Он доволен своим аппаратом лжи.

Еще изволя раз на пляску их взглянуть,

Отправился в дальнейший путь.

Он еще и наслаждается страданиями своих подданных— важная черта рассказа. Что же получилось при насильственной переработке басни?

Басня явно проиграла в своем единстве, цельности и энергическом движении идеи. Она стала вялой. Она потеряла не только в остроте мысли, но и как художественное произведение она поблекла. При (относительно) равном содержании она стала длиннее более чем в полтора раза (45 стихов вместо 27). При явном стремлении поэта ее украсить (Крылов ввел излюбленный и, пожалуй, необходимый образ Лисы) она проигрывала и в красочности, ибо стала дряблой и растянутой.

Давайте сравним начала. А Крылов был гением начал — он одним махом вбрасывал читателя в самую суть дела. Что характерно и для начала вышеприведенного «чернового» варианта. А теперь почитаем «последнюю редакцию». Лев, имея не только леса, но и воды в области своей, собрал зверей на совет, чтобы решить, кого поставить в воеводы над рыбами.

Как водится, пошли на голоса —

И выбрана была Лиса.

Может быть, само по себе это и хорошо. Но все это уже было и не раз. Поэт наносит удар по законности, представительству, совещательным органам при царе и т. д. Но в данном случае уходит из-под удара «сам» Лев. Если в «Пестрых овцах» Лев был главным виновником неправды, как и в первом варианте «Плясок», то здесь он уже носитель справедливости. Старое как мир: законы святы, да исполнители лихие супостаты. Что совершенно не похоже на Крылова, обличителя системы и главы ее — царя, Льва. Если в других баснях «совещатели» делали то, что хочет «сам» Лев, то здесь, по сути, воля Льва и голосовавших советников разошлись. Не Лев, а Лиса виновата:

Вот Лисынька на воеводство села:

Лиса приметно потолстела.

Кум и сват ее удит рыбу, тогда как Лиса с бережку рядит, судит.

Уже 13 стихов, а это все еще вступление. Но вот, наконец, рассказ начался. Но как он начался! Послушаем.

Но плутни не всегда удачно сходят с рук...

(На эту тему написана басня? Нет, это не Крылов)

Лев прослышал о том, что творится у него во владениях,

И, улуча свободные часы,

Пустился сам свое осматривать владенье.

Уже 18 стихов. А «в черновике» все это уложилось в 4.

«Окончательная редакция» сняла всю остроту басни, сделала ее длинной и вялой, отвела удар от главного виновника, переложила вину на стрелочников, а картину всеобщей неправды и несправедливости превратила в частный случай.

И уже слово «сам» в окончательной редакции звучит совершенно по-иному. «Сам» из главного виновника притеснений превратился в носителя справедливости и гуманности. Чему соответствует и конец басни. После слов о пляске от радости (уже произнесенных не Мужиком, а Лисой, что художественно более убедительно) идет следующая концовка последней редакции— «последней воли» поэта. Кстати, довольно трудная для прочтения.

Не могши боле тут Лев явной лжи стерпеть,

Чтоб не без музыки плясать народу,

Секретаря и воеводу

В своих когтях заставил петь.

Скопление ударных (боле тут Лев), ничем не вызванное, с двойным т (тут) заставляет читателя спотыкаться. Но главное, конечно, не в этом. Главное в том, что нарушена атмосфера рассказа полной неожиданностью произошедшего. Лиса в таких случаях наперед знает, что произойдет. Она умна, хитра, она — великий психолог, она не могла так грубо ошибиться. Это, кажется, единственный случай у Крылова, когда Лев не «клюнул» на лесть Лисы.

Итог: басня в последней редакции неорганична, она противоречит всему Крылову, Крылову-художнику. А так как законы современной текстологии обязывают исполнять последнюю волю художника лишь в том случае, если эта воля была его собственной, а не внешней волей, то мы считаем, что при напечатании басни в основной текст надо помещать первый вариант— «черновик», а беловую редакцию, поскольку есть свидетельства, что она — плод давления властей на Крылова, и художественно менее убедительна, следует давать в приложении. Ибо здесь в когтях у Льва пел сам Крылов.

В книге В «Рыбьих плясках» (первый вариант) удар направлен против Льва: он виновник всего. В «Рыбьих плясках» (второй вариант) вина перелагается на подчиненных.

В «Рыбьих плясках» (первый вариант) подчиненный нагло и грубо лжет Льву, зная, что правда царю не нужна; и Лев верит лжецу, никакого сомнения не закралось к нему при абсолютном неправдоподобии лжи (что нарушало закон самой лжи) ; в «Рыбьих плясках » (второй вариант) умный, тонкий и хитрый подчиненный (Лиса) нагло и грубо дурачит Льва, что нарушало художественное целое, отмеченное и Крыловым: Лев не мог «явной лжи стерпеть», а Лиса, зная Льва, зная, что ее ждет жестокая расправа, будто бы могла «явно лгать»! Концы с концами явно не сведены.

Наконец, в «Рыбьих плясках» (первый вариант) страдают и без того обездоленные, порок торжествует; в «Рыбьих плясках» (второй вариант) порок наказан, виновников ожидала жестокая кара, царь выступил в роли защитника своего народа и носителя идеи справедливости.