1927 – 1930 Стихи Маяковского. Часть 1. (Маяковский В. В.)

Конец двадцатых годов — время широкого наступления социализма. Это и первая пятилетка, заложившая триумфальную эстафету роста нашего могущества, и строительство первенцев индустрии — Днепрогэса и Магнитки, развертывание социалистического соревнования и ударничества, массовое движение за выполнение пятилетки в четыре и даже три года. В ряды убежденных борцов за социализм вставали миллионы — партийцы и комсомольцы, закаленные революционеры, и вчерашние батраки, сознательные рабочие центра и обитатели «медвежьих углов», взрослые и дети.

«Вдруг почувствовали люди человеческую силу свою, мощь своих рук и коллективных усилий, — писал Б.

Горбатов. — Все стало возможным: покорение пустынь и перековка людей, осушение болот и переделка мира... Над страною в те годы стоял неумолчный скрип колес. Все сдвинулось, стронулось, все было в дороге, все двигалось, ехало, плыло, брело... То были дни великих, мучительных и радостных потрясений и свершений...»

«Курьерский строительный темп» пятилетки, героическое напряжение и мужественный энтузиазм созидания нашли непосредственное отражение в лирике Маяковского. В стихах все чаще звучат маршевые ритмы и призывы на «баррикады производства», на «ржаной недосеянный фронт»; поэт нетерпеливо рвался «в завтра, вперед», каждодневным трудом приближая заветную цель.

«Я хочу будущего сегодня», — заявил он еще в юности. «Хочу» у Маяковского означало не мечтательное пожелание, а волевое усилие, первейшую необходимость. «Хочу» — значит буду добиваться, добьюсь во что бы то ни стало. Ему, несомненно, был близок пафос Чернышевского, завещавшего читателям деятельную, революционную любовь к идеальному общественному миропорядку: «Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее все, сколько можете перенести».

Поэзия Маяковского — это страстный порыв в будущее, стремление уже сегодня, сейчас ощутить красоту и величие новой жизни, испытать счастье прекрасного завтрашнего дня.

Энтузиазм миллионов сокращал дистанцию между «сегодня» и «завтра»: то, что вчера еще было недосягаемой мечтой, становилось осязаемой реальностью. Социализм из теоретической программы претворялся в «делаемое дело», становился «живым, настоящим, правдошним». Будущее виделось уже не только в перспективе — оно возникало на глазах, творилось усилиями народа и пером поэта.

Образ будущего постоянно живет в воображении Маяковского. В «феерической комедии» «Клоп» действие развивается в двух временных планах — обыватель «образца 1929 года» попадает в 1979 год. В драме «Баня» настоящее и будущее вступают в непо средственный контакт: на сцене появляется «делегатка 2030 года», Фосфорическая женщина, а «рабочие и работающие» на созданной ими «машине времени» уносятся в «коммунистический век», оставив и прошлом бюрократов и бездельников. Поэт прямо связывал «фантастическую реальность» художественного вымысла с фантастически дерзкими делами советского народа. «То, что мы нашу пятилетку выполняем в четыре года, — говорил он рабочим-печатникам, разъясняя замысел пьесы «Баня», — это и есть своего рода машина времени».

«Как будто пришел к социализму в гости», — заявляет лирический персонаж одного из стихотворений Маяковского, получив квартиру с ванной. Объектом внимания и лирического осмысления поэта часто становятся обыденные, сугубо земные явления: «жилье хорошее», лифт, «прочные, впору, красивые носки». «Вещи, обязательные при социализме», окружаются поэтическим ореолом. И рядом— гордое заявление о полном бескорыстии и подчеркнутое восхищение людьми, стойко переносящими неустроенный, кочевой, голодный быт, идущими на неимоверные лишения ради завтрашнего изобилия:

Свела

промозглость

корчею —

неважный

мокр уют,

сидят

впотьмах

рабочие, подмокший хлеб

жуют.

Противоречие? Да, но не логического характера. Это диалектика самой жизни: наши желания часто опережают наши возможности. И отдельный человек, и общество в целом должны постоянно выбирать между нуждами сегодняшнего дня и завтрашнего, соразмерять «мелочи» с «огромной поставленной целью».

И сейчас один меняет комфортабельную городскую квартиру на палатку строителя Байкало-Амурской магистрали, другой, с дипломом сельскохозяйственного вуза в кармане, обивает пороги учреждений, контор и «торговых точек» — лишь бы не ехать в деревню... Оба совершают поступки, последствия которых будут ощущать очень долго, может быть, всю жизнь. Трудно сказать, как сложится судьба первого — ему еще нужно подкрепить первоначальную решимость упорством и трудом. Что же касается второго, то материальные удобства и «легкая работа» никогда не компенсируют его душевного неуюта, необходимости стыдливо прятать глаза от прежних товарищей и знакомых.

Маяковский любил жизнь во всех ее проявлениях — от простейших ощущений до высоких идеальных порывов. «Чего мне, товарищ, корчить аскета...» — записал он в набросках к одному из «разговоров» с читателем. Но «громада любовь» поэта освящена мечтой о всеобщем счастье людей, поэтому он больше всего ценил красоту социального творчества, волю и усилия людей, самоотверженно создающих гармоничный мир. Восхищение подвигом народа и гордость за свою родную страну, «пятилетними, удесятеренными шагами» рванувшуюся в будущее, — главные мотивы поздней лирики Маяковского.

Юноше, обдумывающему житье...

Маяковский считал, что нет принципиальной разницы между лирикой и публицистикой, «высокими» мотивами и неотложными нуждами дня. В сегодняшнем и преходящем он замечал очертания будущего, а «вечные» проблемы — жизнь и смерть, личность и общество, любовь, творчество — считал практическими задачами, решать которые нужно неотложно — сейчас, сегодня, в крайнем случае — завтра. Поэтому газета, немедленно распространявшая поэтическое слово в многомиллионной аудитории, была для него идеальной трибуной, а труд газетчика — почетным занятием литератора.

Сотрудничество Маяковского с газетой «Комсомольская правда» было интересным и плодотворным. Обнаружилось удивительное соответствие между задорным юношеским пылом, молодой размашистостью и горячностью комсомольской печати и кипучей, темпераментной лирикой поэта. В «Комсомольской правде» и в других молодежных газетах стихи Маяковского печатались не на специальных «литературных страницах». Они приходили к читателю в ряду проблемных и дискуссионных статей, в подборках писем и репортажей, среди самых животрепещущих материалов номера. Звонкие заголовки поэта часто «скрепляли» газетные полосы и подборки, а интонации стихотворений перекликались с лозунгами и обращениями призывных страниц.

Поэт был заинтересованным и инициативным сотрудником газеты.

Один из работников редакции рассказал, например, что стихотворение «Технике внимание видать ли?» возникло по прямому «заданию» молодежного органа:

«Редакция готовит большой газетный удар. Выпускается полоса, посвященная организации «Дня техники». Вопрос новый. Нужно зажечь читателя перспективой технического вооружения, привлечь его внимание к технической революции. Требуется огневое слово Маяковского. В эти дни Владимир Владимирович был болен. На его квартиру отправляется сотрудник редакции. Он застает Маяковского в постели, хочет вернуться, но Маяковский расспрашивает, в чем дело.

Через день он приходит полубольной в редакцию, приносит стихи».

23 февраля 1928 года, в десятую годовщину Красной Армии, Ленинский комсомол был награжден орденом Красного Знамени — за боевые заслуги на фронтах гражданской войны. Торжественное вручение ордена состоялось на VIII съезде ВЛКСМ, который открылся 5 мая, а на следующий день «Комсомольская правда» на первой полосе вместе с репортажем об этом знаменательном событии поместила призывное обращение Маяковского «Добудь второй!».

Создавалось оно в спешном порядке — об этом свидетельствует записная книжка, сохранившая следы многочисленных поправок и вариантов. Многие стихи Маяковский «вышагивал», вынашивал в голове, занося на бумагу уже готовые или почти готовые строки. Сейчас для этого, видимо, не было времени. На листы бумаги записывались все новые и новые формулировки — некоторые оказались удачными, другие не удовлетворяли его взыскательный вкус и тут же отбрасывались, переделывались, шлифовались.

За множеством малых тем в «молодежной» лирике поэта всегда проступает большой пафос — борьба за душу человека, за красоту и благородство поступков, за идеальную чистоту побуждений.

Коммунизм — это молодость мира, и его

возводить

молодым, —

восклицал поэт. «Помни ежедневно, что ты зодчий и новых отношений, и новых Любовей», — обращался он к тем, кто только начинал жить и любить, пробуждая у молодежи серьезное, ответственное отношение к вопросам морали. Он был беспощаден в насмешках над «хлюстами» и «стрекозлами», пьянчугами, хулиганами и искателями «изячной» жизни.

Не менее строго взыскивал поэт и с тех, кто становился проповедником нравственной беспринципности и бездумной легкости в человеческих отношениях.

Однажды на страницах «Комсомольской правды» было опубликовано стихотворение Ивана Молчанова «Свидание». Поэт обращался к женщине, которую разлюбил. «Любил — разлюбил» не такое уж экстраординарное явление, и не обязательно оно заслуживает общественного осуждения, но это всегда человеческая драма, может быть, большое горе для другого. Поэтому бессердечная нотация •— «Ты стала слишком некрасивой в твоей косынке голубой» — в устах поэта выглядела, по крайней мере, безвкусной. А дальше у Молчанова шли строки:

«Я, милая, люблю другую — она красивей и стройней, и стягивает грудь тугую жакет изысканный на ней».

Не говоря уже о пошловатости сравнения, здесь брошен вызов: «голубая косынка» — и «изысканный жакет». Косынки в те годы носили комсомолки-работницы, а изысканные наряды — жены и дочери спекулянтов-нэпманов.

Любовные перипетии, таким образом, получали идеологическую окраску: право «на измену» в любви, на увлечение «богатой и красивой» поэт обосновывал сменой времен и усталостью от революции («Тот, кто устал, имеет право у тихой речки отдохнуть»).

Против этой проповеди ухода от борьбы и направил Маяковский острие своего пародийного «письма». Но это не публицистический спор: защита революционных идеалов в стихотворении ведется как защита поруганного достоинства женщины, как лирический поединок с пошлостью, облаченной в благозвучные формы стиха.

Маяковский за холодной рассудительностью обращения к «милой» разглядел душевную элементарность и черствость, поэтому он по-иному, резко и прямо, «пересказал» мысли и чувства молчанов-ского героя. То, что в стихотворении «Свидание» было завуалировано и прикрыто, в ответном «письме» сатирически обнажено и выставлено на всеобщее осмеяние.

В борьбе за высокие общественные идеалы, за воспитание убежденных строителей коммунизма Маяковский часто прибегал к гневной, саркастической насмешке над службистами, бюрократами, за канцелярским рвением утратившими революционную перспективу. Эти люди, «приспособленные» к безмолвному повиновению и послушанию, к стоячей атмосфере служебных апартаментов, чье «хорошо» совпадает с понятиями «безмятежно» и «узколобо», были ненавистны поэту.

Маяковский разговаривал с юношами и девушками не только со страниц газет и поэтических сборников. Он участвовал во многих диспутах, посвященных животрепещущим проблемам их жизни, — о причинах появления упаднических настроений среди молодежи, об истоках хулиганства, о богеме, о любви и семье. Он шел к молодым читателям за советом, ободрением, устраивая своеобразные творческие отчеты и чтения.

|| Далее