Анализ рассказа Набокова «Благость» (Литература XX века)

Экспозиция рассказа В. В. Набокова «Благость», описание мастерской скульптора, вкупе с тем, что в одном абзаце несколько раз упоминается некая «ты» настраивает на романтический лад. Но, обратив внимание на детали, читатель тут же поймёт, что главный герой далеко не вдохновлён любовью.

Главное в этом рассказе — не нарратив, а чувства и переживания рассказчика. Сюжет произведения незамысловатый, но читательское внимание приковано не к тому, что происходит вокруг главного героя, а к изменениям восприятие происходящего. Если в начале повествователь не находит себе места из-за тяжёлых отношений с возлюбленной, то к концу рассказа всё будто встаёт на свои места, герой «почувствовал нежность мира».

На протяжении всего рассказа не сообщается ни имени той женщины, к которой так привязан герой, ни того, кто она такая.

Главная черта, создающая её образ, — чёрный цвет. Он присутствует как в одежде героини, так и в тех чувствах, которые рассказчик испытывает при каждом её упоминании. Остаются лишь догадки о том, что предмет беспокойства главного героя — вдова, судя по чёрной вуали и «праздной печали», в которой она живёт. В глазах рассказчика эта женщина вызывает двоякие чувства, он любит её, одновременно испытывая неприязнь: «Я шел и думал о том, что верно на свиданье ты не придешь. А если и придешь, то все равно опять поссоримся. Я умел только лепить и любить. Тебе было мало этого.» Несколько раз говорится о тёплом чёрном шёлке и теплоте колен женщины, но ещё чаще повествователь акцентирует внимание на холоде, который он испытывал, ожидая возлюбленную.

Главный герой слепо верит в то, что он поймёт, что такое благость только с появлением любимой, которая явно его игнорировала и не нуждалась в нём. Мысли об этой женщине становятся отчаянными, каждое рассуждение прерывается навязчивым напоминанием о её существовании: «И ей,(старушке) вероятно, нетепло было в этом плюшевом тулупчике. Но ты ведь обещала прийти.» Герой считает, что её появление — некая панацея: «Небо незаметно превратилось в одну сплошную тучу, и прохожие шли еще поспешнее, горбились, придерживали шапки, дама, переходившая площадь, открыла на ходу зонтик... Было бы просто чудо, если б ты теперь пришла.» Как только рассказчик начинает думать о возлюбленной, его фразы становятся обрывистыми и резкими: «Любил я тебя давно, а почему любил — не знаю»; «Ты нехорошо смеялась»; «Тебе было мало этого»/ При этом, говоря о своих чувства[, главный герой строит достаточно сложные и объёмные предложения. А при описании окружающей его обстановки отмечает каждую незначительную деталь, использует описательные элементы, особенно метонимию основанную на цвете: «зелёный солдат», «коричневая старушка».

В тексте большое внимание уделяется цвету одежды, но чёрный присутствует только в образе возлюбленной главного героя. Намёка на чёрный нет не только в одежде прохожих, но и в предметном мире рассказа. Даже кофе, поданный старушке солдатом, был разбавлен молоком, поэтому утерял свою природную черноту.

Старушка приковала внимание главного героя в себе. Её спокойная уверенность в теплоте мира, доброта, которая видна не только в губах, собранных в улыбочку, но и складках шляпы и том, как она благодарно пьёт кофе. Может показаться, что старушка не продаёт открытки, а содержит эту лавку только для того, чтобы благодарно подавать их взамен на доброту.

Рассказчик наблюдает за старушкой и думает, что «ей представлялся иностранец-богач из Адлона, который купил бы весь её товар, и переплатил, и заказал бы еще и еще видовых открыток, путеводителей всяких.» Но на самом деле, наличие покупателей не важно для старушки. Главный герой описывает скорее свои чувства, будто он ждёт что-то, что резко сделает его жизнь лучше. Рассказчик продолжает думать о своей возлюбленной, но потом, эти размышления отходят на второй план, когда он начинает сосредоточенно наблюдать за старушкой, наслаждающейся кофе. На фразе «Она забыла свой лоток, открытки, холодный ветер, американца,» герой вместе со старушкой забывает своего «американца»-символа несбыточной и постоянной надежды на то, что вот-вот всё станет намного лучше.

И забывая о собственных иллюзиях, хотя рассказчик «дорожил самообманом», ему открывается настоящий мир, в котором радость не заключена лишь в эфемерной «тебе», а «дышит вокруг». Главный герой осознаёт, что истинная благость — быть связанным со всем миром и существовать, зная о том, что в мире всегда есть нежность и теплота.

Даже напоминание о возлюбленной перестало быть болезненным.

Герой видит худую высокую немку, он находит сходство со своей возлюбленной «в брезгливой недоброй ужимке», а не во внешности. Когда немка со своим мужем уходит, уходит и навязчивый образ возлюбленной, который тяготил рассказчика. В тексте больше не появляется обращение. Главный герой снова замечает детали, ловит «улыбки, изумительные маленькие движения». Когда рассказчик замечает «вот отразилась божественная печаль в лиловатом овальном глазу у лошади», появляется явная аллюзия на стихотворение В. В. Маяковского «Хорошее отношение к лошадям». Главный герой, будто сам только недавно чувствовал себя загнанной лошадью, а потом нашёл утешение, осознал: «и стоило жить,/ и работать стоило». Рассказчик чувствует «мягкую щекотку мысли, начинающей творить» в пальцах, обретает вдохновение. Он особенно поэтично описывает трамвай, который становится не местом жизни, как, например, в стихотворениях «Мальчик в трамвае» и «Все в трамвае» О. Э. Мандельштама, а просто транспортом, на котором скульптор уезжает от тягостного навязчивого образа возлюбленной.

Герой восхищается окружающим его миром. Всё вокруг него тоже начало жить совершенно новой, полной жизнью: «Летал дождь. Ветер бурно встречал меня на поворотах». Рассказчик больше говорит не о холодном, пронизывающим ветре, а о свободном и освежающем. Скульптор ловит каждый звук, старается сохранить в памяти упругий и нежный «ток», напоминающий сердцебиение.

В конце рассказа снова появляется чёрный цвет и теплота, закольцовывая композицию. Но чёрный больше не ассоциируется с возлюбленной, он становится олицетворением вселенной: «Черные стекла были в мелких, частых каплях дождя, будто сплошь подернутое бисером звезд ночное небо». А теплота перестала быть душной и смешанной со слезами.