Характер в литературе и его развитие (О литературе)

Характер (от греч. character - отличительная черта, признак, особенность). Xарактер в литературе - это определенность образа: индивидуальная, социальная, историческая, национальная и т.д. Характерным бывает поступок, пейзаж, образ мыслей. Но прежде всего говорят о характере персонажа. Это некий комплекс существенных черт, который отличает данный персонаж от других, а порой и одна преобладающая черта.

Слово "характер" в поэтику ввел Аристотель: это то, «что заставляет нас называть действующие лица какими-нибудь», «то, что обнаруживает склонность... поэтому не имеют характера те речи, в которых совсем нет того, что говорящий предпочитает или избегает». Ученик и друг Аристотеля Теофраст в трактате «Характеры» учел возможность сгруппировать отличительные черты в общие схемы: деревенщина, отчаянный, болтун, сочинитель слухов...

Разные виды характерности сменяли друг друга в истории.

Древние характеры лишь внешне похожи на современные. Неподготовленный читатель при восприятии осовременивает их, вкладывает в них то, чего в них нет. В античных комедиях характеры вроде масок, надетых на актеров: господствует одна «страсть». А в героях вроде Ахилла, Агамемнона, Одиссея могут совмещаться противоположности. Они храбры, но иногда трусливы; великодушны и благородны, но подчас мстительны, нетерпимы и капризны. Античность не знает личности — устойчивой системы внутренних свойств, которые признавались бы основным характерологическим признаком человека. Личности нет у детей до 13-14 лет, их внутренний мир неустойчив, они готовы подражать кому угодно. Древние греки -«нормальные дети» (Маркс). Они не имели такого личностного качества, как совесть. Наказаний, презрения боялись, но терзаний Раскольникова не понял бы ни один древний грек.

Личность появляется с христианством. Христос - первый личностный Бог, Богочеловек, так сказать, со своим характером (древнейшие боги невероятно изменчивы и попросту персонифицируют стихии и явления культуры). Теперь душа - не просто двигатель тела, а самое главное в человеке. Античное искусство телесно, средневековое - духовно. Человек внутренне ответствен за свои поступки. Но в мире он занимает ничтожное место. Если центр вселенной - Бог, а не человек. то личность представляет интерес скорее для Бога, чем для мира сего: ценность человека определяется не внутренними достоинствами личности, а вассальной и религиозной верностью, доказываемой практическими делами. Роланд - упрямец и задавака, виновный в гибели многих воинов, но он храбр и верен Карлу - этого довольно для славы. Еще нет национальных характеров: в Средневековье басурман - иноверец. Тристан и Изольда путешествуют по разным странам, западноевропейские рыцари сталкиваются с маврами, витязи Игоря - с половцами, в поэме Руставели крепко дружат индиец Тариэл, араб Автандил и турок Фридон, и никому из них не нужен толмач, никто не удивляется "заграничным" одеждам, обычаям и т.д.: мол, человек, в сущности, везде один и тот же.

В средние века земная жизнь особой ценности не представляет. Ренессанс принес антропоцентризм, светскую картину мира. Человек стал в центр его. Xарактер теперь сам. без божественного опосредования, прямо отражал богатство и буйство действительности (часто красочной, счастливой, но нередко и трагической!). Xарактеры героев Рабле, Шекспира, Сервантеса передают практически все, на что, по мысли писателей, был и будет способен человек, причем в самых заостренных формах. Призванные воплощать все общечеловеческое, они складывались из еще более противоположных черт. чем их античные предшественники. Но это личности, противоречивые единства. Мы сразу представляем себе определенный характер при одном имени: Дон Кихот. А ведь он то трагичен, то смешон, то мудр, то нелеп. Санчо Панса - то достойный спутник сумасшедшего рыцаря, глупец, то мудрый правитель; то низменный и жадный мужлан, то человек большого внутреннего благородства...

С таким пониманием гуманизма и всечеловечности не мог примириться рационализм классицистов. Ориентация — на «классические», античные образны. Однако герои - личности, притом гораздо более определенные, чем средневековые и возрожденческие. Возникли социальные характеристики: благородство у дворян, скупость у мещан, лицемерие у клерикалов. Прямолинейно, «грубо», но уже шаг вперед. И для сцены удобно, сразу ясна обстановка, зритель может сосредоточиться на развитии идеи.

Классицизм видел ценность личности в служении обществу. А если общество утратило прежние, хотя бы иллюзорно высокие, идеалы? Пушкин написал: «Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв», — потому что не хотел служить обществу «самодержавия, православия и народности». До него романтики отвергли общество, начавшее обуржуазиваться, но заодно с ним и вообще всякое общество. Между ним и человеком нет гармонии. Самоценная личность романтиков выше всего мира, создает собственный «мир иной» - мир грезы или прошлого, в котором люди были (хотелось. чтобы были!) сильны и свободолюбивы: «Да, были люди в наше время... » (Лермонтов). «Мир иной... » Значит, мир не един? Оставалось спустить «иные миры» на землю и связать их закономерной связью исторического развития социальной жизни, чтобы возник социально-исторический реализм, в котором характер предстает как обусловленный обстоятельствами (общественными. временными, национальными, профессиональными и другими). Его сложность объяснена не «всечеловечески». Пьер Безухов, как и Дон Кихот, то смешон, то величествен, то умен, то глуп и неловок, но все это не от внезапных «переворачиваний» характера с одной стороны на другую, как бывало в литературе вплоть до эпохи Просвещения, а от его закономерного изменения. Здесь отражается и конкретная ситуация, и состояние общества в целом, и логика индивидуального характера (Элен или Анатоль не подвержены такой эволюции ни в каких ситуациях).

Единство в многообразии - основной принцип характерологии и в социалистическом реализме. Обстоятельства гораздо больше благоприятствуют развитию личности, она находится в многообразных связях с другими личностями, а через них со всем миром и оттого сама потенциально богаче. Не забыта национальная характерность («Русские люди» К.Симонова, «Мой Дагестан» Р. Гамэатова), но национальное в советской литературе неотрывно от «чувства великой общности» (прототип Егора Дремова в «Русском характере» А.Н.Толстого был кавказцем). Неповторимость, даже странность характеров, - пожалуйста: «чудики» Шукшина. У Трифонова немало таких персонажей, которые, подобно ренессансным, совмещают противоположные качества: скажем, одаренность и принципиальность с расхлябанностью, неприспособленностью и моральной нечистоплотностью, отсутствием элементарного такта (Сергей в «Другой жизни»). Похоже на механическую сумму черт. И все-таки на персонажи литературы Возрождения непохоже, и не только по теме: характеры даны в соответствующих обстоятельствах, главным персонажам под стать их партнеры...

Долгое время считалось, что характеры персонажей советской литературы - героические по преимуществу. Понадобились характеры-открытия, чтобы признать современную действительность более многообразной: Иван Африканович у В. Белова, деревенские старухи у В. Распутина, Устинов у С. Залыгина, Дмитриевы и Лукьяновы в повести «Обмен» Трифонова и др. Сам героический характер был переосмыслен: традиционный, «результативный» подвиг для героя не всегда обязателен. Учитель Мороз, Сотников, лейтенант Ивановский у В. Быкова - те неизвестные герои, которые одержали моральную победу. Акцент в литературе все более переносится с действия на характер как таковой. Люди теперь нередко интересуют людей сами по себе, вне прямой связи с их делами, и опыт Ч.Айтматова («Прощай, Гульсары! », «Белый пароход»), В. Астафьева («Пастух и пастушка». «Последний поклон»), В. Распутина («Прощание с Матерой») здесь особенно показателен. Гуманистический пафос резко противополагает социалистический реализм искусству модернизма, где люди людей не интересуют, а характеры превращаются в «подпорки» для сюжета или неперсонифицированного потока сознания.