|
Жизнь и творчество (Герцен А. И.)
Роман «Кто виноват?» и повесть «Сорока-воровка» – лишь часть огромного и разностороннего творческого наследия Александра Ивановича Герцена. В историю России Герцен вошел как яркий многогранный талант: великий писатель- реалист, он также был выдающимся философом, сыграл большую роль в революционном движении и прославился как блестящий публицист, издававший газету «Колокол» и альманах «Полярная Звезда». Вся сознательная жизнь Герцена была отдана великой цели – борьбе за освобождение русского народа от гнета самодержавия и крепостничества. В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что Герцен всегда оставался последовательным врагом насилия и убежденным демократом. В художественных произведениях Герцена нашла отражение русская жизнь в период после разгрома декабрьского восстания 1825 года. Самодержавие искореняло любые проявления «свободомыслия». В удушающей атмосфере сыска и преследований задыхались и преждевременно погибали яркие та-ланты – Пушкин, Лермонтов, Полежаев, Кольцов, Бестужев- Марлинский, Кюхельбекер, Гоголь, Белинский. Однако народ не был сломлен и духовные силы его не иссякли. Творчество Герцена, как и многих других писателей сороковых годов XIX века, – убедительное свидетельстве жизнестойкости и могучих творческих сил русского народа. Герцен чувствовал кровную связь с угнетенным народом и на себе испытал многие из тех преследований, которые обрушивались на бесправные низы. «Совершенно чужой в родительском доме, – вспоминал он о своем детстве. – И на каждом шагу оскорбления, да какие, – которые могли бы отправить в сумасшедший дом взрослого». Внебрачный сын родовитого московского барина И. А. Яковлева и Генриетты Луизы Гааг, уроженки Штутгарта, Герцен долгое время оставался на положении «воспитанника»; это лишало его тех прав, которыми обладали законные дворянские отпрыски. С острым вниманием присматривался он к жизни вовсе бесправных крепостных и рано начал размышлять о взаимоотношениях людей в обществе. «Политические мечты занимали меня день и ночь», – вспоминал он о той поре, когда ему было всего четырнадцать лет. У декабристов, у французских социалистов-утопистов искал Герцен ответ на наболевшие вопросы современной ему общественной жизни. Он сознавал, что она устроена несправедливо и что ее необходимо перестроить. «Мир ждет обновления, – так полагал Герцен, когда в 1833 году делился своими мыслями с Огаревым, дружеские отношения с которым сохранил до конца своей жизни. – Надобно другие основания положить обществам Европы». Подобные убеждения в царской России того времени приравнивались к государственному преступлению. Менее чем через год последовало суровое наказание. В июле 1834 года арестовали Огарева по делу «о лицах, певших в Москве пасквильные песни»: жандармские провокаторы начали дело об «оскорблении величества», выискивали и хватали «вольнодумных» молодых людей. У Огарева при аресте отобрали письма Герцена. Прочитав их, жандармы обнаружили еще одного «преступника»: за опасные мысли «признано Необходимым взять под арест и самого Герцена». При обыске у Герцена изъяли бумаги. Они поступили в следственную комиссию. «Мудрые» следователи решили, что Герцен – «смелый вольнодумец, весьма опасный для общества». По законам Российской империи политическим преступлением могли считаться не убеждения или записки в личном дневнике, а действия, направленные против существующего порядка. Не считаясь с этим, Герцену поставили в вину соображения, высказанные в письмах к другу, и размышления наедине с собою, оставшиеся в личных бумагах. Решая меру преступления, Герцена продержали в заключении почти пол- года. Наконец комиссия сочла необходимым за подобный «образ мыслей отослать его на службу в какую-либо отдаленную губернию под строгое наблюдение- начальства». Жандармы также не спускали с Герцена глаз; тайные донесения о его поведении регулярно поступали в Петербург во все время пребывания его в ссылке. Сначала Герцен попал в Пермь, оттуда в Вятку (1835–1837) и, наконец, во Владимир (1838–1839). За годы ссылки он познакомился с такими сторонами русской действительности, о которых ранее не имел представления. Он увидел незамаскированное, наглое взяточничество, казнокрадство и над-ругательство над народом. Особенно отчетливо он уяснил себе роль чиновничества в системе общественных отношений. Чиновники представляли государство. Что бы они ни творили – они оставались почти всегда безнаказанными: вся мощь государства стояла за ними – закон, авторитет императорской власти, церковь, армия, полиция. В руках чиновников сосредоточивалась громадная, практически бесконтрольная сила. И ее-то чиновничество использовало для личного обогащения. Беззаконие происходило невероятное. «Перед окончанием моей вятской жизни, – вспоминал он в «Былом и думах», крупнейшем своем произведении, – департамент государственных имуществ воровал до такой наглости, что над ним назначили следственную комиссию». Разумеется, никакая комиссия из чиновников не могла искоренить хищнической природы императорского чиновничества. Рука руку моет. Чиновники ухитрялись создавать поистине фантастические дела: «о перечислении крестьянского мальчика Василья в женский пол» или дело «о потере неизвестно куда дома волостного правления и о изгрызении плана оного мышами». За комическими формулами подобных дел стояли живые люди. Следствие, проводимое вымогателями, в большинстве случаев тянулось годами и стоило многих унижений, страданий и слез простым людям. Герцен осознал, что русское чиновничество служит крепостническому государству и что нельзя рассчитывать на восстановление справедливости с помощью отдельных честных чиновников: такие на службе не задерживались. В 1839 году Герцену разрешили вернуться в Москву. Год спустя он переехал в Петербург, где выходили наиболее известные русские журналы: в ссылке он увлеченно работал над своими художественными замыслами и теперь решил принять активное участие в литературной деятельности. Герцен сбли-зился с передовыми литераторами. Жандармы по-прежнему следили за ним, не обходили его своим вниманием. Его письма перехватывались; в одном из них – в письме к отцу в ноябре 1840 года – вычитали «крамольное» высказывание о столичной полиции: Герцен сообщил о том, что у всех было на устах – будочник ограбил и убил прохожего. Кара снова обрушилась на Герцена. Его отправили в новую ссылку – на этот раз в Новгород (1841–1842). Источники:
Обновлено: Опубликовал(а): Nikotin Внимание! Спасибо за внимание.
|
|
