Комментарии к стихотворениям и поэмам Марии Цветаевой. Часть 2. (Цветаева Марина)

1917—1920

У камина, у камин а...».— Под стихотворением — помета 1938 г.: «Вдоль всей книги — неизменная мечта о сыне». По Нилу II Плыть, дитя, в корзине.— Намек на библейскую легенду о младенце Моисее, будущем пророке, найденном на берегу Нила в тростниковой корзине дочерью египетского фараона. Образ этот не раз использовался Цветаевой (см. стихотворение 1 из цикла «Час души»),

Дон-Жуан (1—6). Стихотворения 1, 2, 5—«Избранное», с.

66—68; стихотворения 3. 4, 6 —ДП, М., 1978, с. 223. В письме Цветаевой О. Е. Черновой от февраля 1925 г. читаем: «...будь Дон-Жуан глубок, мог ли бы он любить всех? Не есть ли это «всех» неизменное следствие поверхностности? Короче:' можно любить всех — трагически? Ведь Дон-Жуан смешон... Или это трагическое всех, трагедия вселю-бия — исключительное преимущество женщин? (Знаю по себе)».

Але («А когда — когда-нибудь—как в воду...»).— Обращено к дочери.

Кармен (1—2) — ДП, М., 1978, с. 223—224.

«Я помню первый день, младенческое зверство...».— Под стихотворением помета 1939 г.: «Я писала за многих. Я все понимала, но я не всем — была».

Р у а н.— Речь идет о Жанне д'Арк.

«Кавалер де Гриэ! Напрасно...».— Кавалер де Гриэ. Манон — герои романа французского писателя аббата Прево (1697— 1763) «История кавалера де Гриэ и Манон Леско».

«Психея» (1, 2).— Психея (греч. миф.)—олицетворение души. Твой день седьмой...— На седьмой день, по библейскому преданию, бог создал человека.

«Простите меня, мои горы!..».— В рукописи—помета: «Настоящая молитва солдата. Рассказ владимирской няни Нади».

«Я расскажу тебе — про великий обман...».— Вер-с т ы, с. 17.

«Умирая, не скажу: был а...».— Ты, крылом стучавший в эту грудь.— Речь идет о крылатом Гении, по Цветаевой — мужском олицетворении Музы (см. стихотворение «Разговор с Гением»).

Памяти Беранже.— ДП, 1975, с. 221.

«Стихи растут, как звезды и как р о з ы...».— Сквозь каменные плиты // Небесный гость в четыре лепестка.— Эти слова навеяны эпизодом, записанным маленькой дочерью Цветаевой Алей: «Был теплый и легкий день, и мы с Мариной гуляли... Наверху была большая церковь... Вдруг я увидела, что под ногами у меня растет клевер. Там перед ступеньками были ровно уложенные старинные камни. Каждый из них был в темной рамке из клевера... Я... стала искать четырехлистник... вдруг я его нашла... Я бросилась к Марине и подарила ей свою добычу... Она поблагодарила меня и положила его засушить в записную книжку». Приведя стихотворение Цветаевой в своих воспоминаниях, А. С. Эфрон пишет о том, что в нем возникает «счастливый четырехлистный листок клевера, разысканный некогда.., у подножья грациозной громады Покрова в Филях». (Зв., 1973, № 3, с. 166).

«Не смущаю, не по ю...» — ДП, М., 1978, с. 224.

«Мне тебя уже не над о...» — «Поэзия», вып. 27, М., 1980, с. 124. В рукописной тетради вошло в большой цикл «Комедьянт» из двадцати пяти стихотворений, обращенный к актеру Ю. А, Завадскому (1894—1977).

«Солнце — одно, а шагает по всем городам...».— См, предыдущий комментарий.

«Ты расскажи нам про весн у!..» — В рукописной тетради вошло в цикл «Стихи к Сонечке», обращенный к актрисе С Е. Гол-лидэй (1896—1935).

«Та ж миловидность, и те же дыр ы...».— Тематически примыкает к циклу «Стихов к Сонечке» (1919). В великой низости любви.— В письме к Р.-М. Рильке от 3 июня 1926 г. Цветаева пишет: «Любовь я не люблю и не чту», — и приводит эту строку (ВЛ, 1978, № 4, с. 266),

П. Антокольскому.—ДП, М., 1975, с. 221. В «Повести о Сонечке» (1937) Цветаева вспоминает о том, как она познакомилась и подружилась с молодым поэтом и актером П. Г. Антокольским (1896— 1978), который ввел ее в кружок молодых актеров, учеников Вахтангова, там же она описывает «перстень», подаренный ею Антокольскому: немецкий чугунный с золотом, с какого-нибудь пленного или убитого — чугунные розы на внутреннем золотом ободе: с золотом — скрытым, закрытым. При нем —стихи» (НМ, 1979, № 12, с. 78).

«Два дерева хотят друг к д р у г у...».—Это стихотворение Цветаева в 1940 г. включила в цикл «Стихи к Сонечке». Два дерева — два старых тополя, стоявшие напротив дома № 6 по Борисоглебскому переулку (ныне ул. Писемского) в Москве, где с 1914 по 1922 г. жила Цветаева.

Тебе — через сто ле т.— В черновой тетради Цветаевой запись: «Вчера целый день думала о том — через сто лет — и писала ему стихи. Стихи написаны — он будет» (ИП, с. 742). В 1940 г. Цветаева сократила стихотворение на четыре строфы.

«А человек идет за плугом...».— Рахилью — Лия.— По библейской легенде, Иаков, обманутый отцом своей невесты, красавицы Рахили, получил вместо нее в жены ее старшую сестру Лию.

«Когда-нибудь, ' прелестное созданье...».— Обращено к 1дочери Ариадне. Чердак-каюта — комната в мезонине дома в Борисоглебском переулке, где жила Цветаева. Этот «чердак» не раз упоминается в ее стихах. «Чердачная» комната, наверху — была довольно большой... но казалась... маленькой, так как все основное было сосредоточено у окна, выходившего на крыши», — вспоминала А. С. Эфрон в письме к П. Г. Антокольскому от 21 июня 1966 года.

«Маленький домашний дух...».— Обращено к дочери Ариадне, которую Цветаева на время отдала в ноябре 1919 г. в приют. В шесть лёт маленькая Аля была настоящим другом и собеседницей матери. Научившись читать и писать к пяти годам, она вела дневники и писала стихи, удивлявшие своей талантливостью и взрослостью.

«Между воскресеньем и субботой..».— Одно из любимых стихотворений Цветаевой. Между воскресеньем и субботой.— «Родилась я ровно в полночь с субботы на воскресенье (26-го на 27-е)», — писала Цветаева Ю. Иваску (РЛА, с. 216).

«У первой бабки — четыре сын а...».— Первая бабка Цветаевой (со стороны отца) — Екатерина Васильевна Цветаева (ум. между 1853—1859 гг., в возрасте около 35-ти лет). Четыре сына—&񗳐 Старший —Петр Владимирович (1842—1902), священник в селе Тали-цы Владимирской губ., Федор Владимирович (1849—1901), преподаватель гимназии, инспектор Московского учебного округа; Дмитрий Владимирович (1852—1920), историк, публицист, педагог; Иван Владимирович (1847—1913), отец Цветаевой. Другая (бабка) —-М. Л. Бернацкая (см. стихотворение «Бабушке» и коммент.).

Старинное благоговенье.— Журнал «Благонамеренный», Брюссель, 1926, кн. 2, с. 21, с примечанием: «Стихи, представленные на конкурс «Звена» и не удостоенные помещения». Незадолго до этого парижская еженедельная газета «Звено» устроила конкурс на лучшее стихотворение; в жюри были 3. Гиппиус, Г. Адамович и К. Мочуль-ский. Из трехсот двадцати двух стихотворений, присланных на конкурс главным образом «дилетантами и едва начинающими стихотворцами», как с возмущением писал Ходасевич, было отобрано всего двенадцать (Цветаева в число «избранников» не вошла), а первую премию получило крайне беспомощное стихотворение Д. Резникова «О любви».

Экклезиаст — книга Библии, где проповедуется тщета всего земного; Песнь Песней (Библия) воспевает радости земной любви.

«Две руки, легко опущенные...».— Посвящено памяти младшей дочери Цветаевой Ирины (14 апреля 1917—15 февраля 1920), о которой она пишет в «Повести о Сонечке» (см. НМ, 1976, № 3 и 1979, № 12). «Ирина была... прехорошенькая девочка с пепельными кудрями, лобастая, курносенькая, с огромными отцовскими глазами» (письмо А. С. Эфрон к П. Г. Антокольскому от 21 июня 1966 г.). Старшую у тьмы выхватывая, // Младшей не уберегла.— В том же письме А. С. Эфрон пишет о том, как Цветаева отдала на время дочерей в Кунцевский приют под Москвой. Аля там тяжело заболела и была взята домой; «пока мама билась со мной и меня выхаживала, Ирина умерла в приюте — умерла с голоду».

«Большими тихими дорогам и...».— Этим стихотворением в тетради 1920 г. начинается большой цикл без названия из двадцати семи стихотворений. См. также восемь последующих.

«Да, друг невиданный, неслыханный...».— «Огонек», 1979, № 43, с. 19.

«Нет, легче жизнь отдать, чем час...» — ПН, 1933, 29 июня, № 4481, вместе со стихотворением «На бренность бедную мою...», подзаголовком «Из цикла «Спутник» и с эпиграфом: «День — для работы, вечер — для беседы, а ночью нужно спать».

«Писала я на аспидной доске...».—Обращено к мужу, С. Я. Эфрону. Открывая этим стихотворением сборник 1940 г., Цветаева много работала над его второй строфой (сохранилось более со рока вариантов), делая на ней главный упор (см. ИП, с. 700—701) Внутри кольца.— На внутренней стороне обручального кольца выгравировано имя мужа и дата свадьбы.

Пригвождена... (1—3).

Цикл создан в 1940 г., при подготовке сборника; тогда же и озаглавлен. Абеляр П. (1079—1142) — французский философ, богослов и поэт. Трагическая история его любви к Элоизе (ок. 1100—1164) отразилась в их переписке. Они были насильно разлучены и постриглись в монахи. Письма Элоизы и Абеляра вдохновили многих писателей и поэтов (Петрарку, Руссо и др.). Как в четыре последующие стихотворения, в тетради 1920 г. входит в цикл без названия из двадцати семи стихотворений.

«Сей рукой, о коей мореход ы...».— Как и следующее стихотворение, в рукописи 1920 г. входит в большой цикл без названия из двадцати семи стихотворений.

«Кто создан из камня, кто создан из глин ы...».— См. предыдущий комментарий. Марина.— См. стихотворение «Душа и имя».

«Одна половинка окна растворилась...» — «Избранное», с. 114. Написано вместе с дочерью Алей.

«— Хоровод, хоровод...».— Журнал «Студенческие годы», Прага, 1924, № 1 (12), с. 8. В тетради 1920 г. стоит под общим заголовком «Песенки из Ученика» (см. коммент. к циклу «Две песни»).

Две песни.

Цикл создан в 1940 г. В 1920 г. Цветаева работала над пьесой «Ученик» (рукопись не уцелела). В тетради — запись от июля того же года: «Целый день писала... «Ученика»... написала... песенку — с таким припевом: «Я, выношенная во чреве//Не материнском, а морском». Пусть у меня в 1-й картине — на сон грядущий — поет Ученик». Сохранилось еще несколько песенок из «Ученика» (см. также «Хоровод, хоровод...»).

Земное имя.— ДП, М., 1978, с. 224. Название дано в 1940 г. при подготовке сборника стихов. Третья строфа в 1920 г. не была завершена. В 1940 г. Цветаева много работала над нею, стремясь сделать именно на ней главный акцент стихотворения. В черновой тетради — запись:

«Трудность этих стихов... все стихи... только стон и зов... И направленность нельзя дать до самого конца, только нарастание... NBI Выпевается само — потом повторяется само — хорошо бы: сливается без промежутка, без интервала, сливается — в звон...

Так выпевается само — так в чистом поле

Из раненого — кровь,

Так повторяется само, так против воли

Так вновь и вновь —

Неотвратимее ночного стука

В полную тишь..,

Так о ворота отбиваешь руку...

Стучишь — а в доме тишь...

Когда не голосом уже, когда без звуку —

Взглядом кричишь!

Смысл: Так странник обивает руку о ворота, заперт дом, (Господи! как вместить?).

Так выпевается само — долиной горной

Не ты ль, Роландов рог?

Настойчиво — бессмысленно — повторно —

Как детства первый слог...

Так выпевается само, как будто с корнем

Душа извлечена,

Настойчиво — бессмысленно — повторно

— Как об утес — волна».

Цветаева ищет другое начало стихотворения, но остается неудовлетворенной:

«Глоток воды во время муки крестной: — Подай или добей! Последняя мольба о влаге пресной Среди морских зыбей...

NB! Как будто — хорошо, но не то, не по той мне».

1921 — март 1922

Роландов Рог.— Стихотворение было завершено в 1933 г. и поэтому не было включено в сборник «Ремесло» (Берлин, 1923; Р), куда вошли, за редким исключением, все стихотворения, написанные с 1921 по апрель 1922 г. вплоть до отъезда Цветаевой за границу. Это двухлетие — время расцвета поэзии Цветаевой, во всем ее многообразии и глубине.

Роланд (ум. 778) — рыцарь Карла Великого, герой французского эпоса. По преданию, погибая в неравной борьбе с сарацинами, затрубил в рог. Карл его услышал и отомстил врагам.

Ученик (1—7),

1-е, 2-е 5-е и 6-е стихотворения Цветаева в 1940 г. отобрала для сборника и озаглавила новый цикл «Леонардо».

Обращено к Сергею Михайловичу Волконскому (1860—1937), внуку декабриста, театральному деятелю и писателю, с которым Цветаева познакомилась в Москве в 1921 г. «и тогда переписывала ему начисто— из чистейшего восторга и благодарности — его рукописи... и ни строки своей не писала — не было времени — и вдруг прорвалась Учеником» (РЛА, с. 220). В.1924 г. она опубликовала большой отзыв на книгу Волконского «Родина» («Кедр. Апология».— «Записки наблюдателя», кн. 1, Прага). Волконский в том же году посвятил Цветаевой свою книгу «Быт и бытие», название которой позаимствовал из ее письма и в предисловии к которой вспоминает свое общение с нею в Москве. Дружеские отношения Цветаевой с Волконским продолжались за границей долгие годы. Цветаева всегда писала Волконскому, которого безмерно уважала, о самом насущном, чем жила; именно ему она признавалась: «Для меня стихи — дом, «хочу домой» с чужого праздника!» (письмо от 10 апреля 1921 г.). Она называла Волконского «большой духовной ценностью».

1. «Быть мальчиком твоим светлоголовым...».— Давид (библ.) — полулегендарный царь Иудеи, добившийся для своего государства могущества и процветания.

2. «Есть некий час — как сброшенная к л а ж а...».— Эпиграф — из стихотворения Ф. И. Тютчева «Видение».

4. «Пало прениже волн...».— Змия мудрей... голубя кротче.— Согласно евангельской легенде, Христос обратился к апостолам со словами: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби».

Комета — Р., с. 19. Озаглавлено в 1940 г.

Первое солнце.— Озаглавлено в 1940 г.

Марина (1—4).

Впервые — Р, с. 20, 1-е, 2-е и 4-е стихотворения Цветаева включила в предполагаемый сборник 1940 г. Посвящено Марине Мнишек (ум. 1614), польской авантюристке, жене трех самозванцев, претендентов на русский престол в Смутное время. Это — второе обращение Цветаевой к теме, посвященной Марине Мнишек — (первое — стихотворение «Дмитрий! Марина!..», 1916).

В 1921 г., читая о Смутном времени в «Истории государства российского» Н. М. Карамзина, имевшейся в ее библиотеке. Цветаева записала в тетради: «Чего искала Марина Мнишек?.. Власти несомненно, но — какой? Законной или незаконной? Если первой — она героиня по недоразумению, недостойна своей сказочной судьбы. Проще бы ей родиться какой-нибудь кронпринцессой или боярышней и просто выйти замуж за какого-нибудь русского царя. С грустью думаю, что искала она первой, но если бы я писала ее историю...» В 1932 г., просматривая старую тетрадь, Цветаева добавила: «...то написала бы себя, то есть не авантюристку, не честолюбицу и не любовницу: себя — любящую и себя — мать А скорее всего- себя—поэта» На этом противопоставлении и построен цикл: любящая, самоотверженная героиня — плод романтического вымысла — в 1-м и 3-м стихотворениях и расчетливая авантюристка — реальное историческое лицо — во 2-м и в 4-м.

1. «Быть голубкой его орлиной!..».— Гул кремлевских гостей незваных—1 мая 1606 г. войска боярина Шуйского, посланные на борьбу с самозванцем (Лжедимитрием I), овладели Кремлем и ворвались во дворец. Не в басмановской встал крови.— Воевода Басманов вначале возглавлял войска, отправленные против Лжедимитрия I, но затем перешел на его сторону и погиб, защищая Самозванца и Марину.

2. «Трем самозванцам жен а...».— Марина Мнишек была женой Лжедимитрия I (казнен в 1606 г.), Лжедимитрия II («Тушинского вора») (казнен в 1610 г.) и атамана Заруцкого, примкнувшего к Лжедимитрию II (казнен в 1614 г.). В гулкий оконный пролет... не махнувшая следом.— Когда войска Шуйского ворвались в Кремлевский дворец, Лжедимитрий I «в смятении ужаса» «выскочил из палат в окно на Житный двор — вывихнул себе ногу, разбил грудь, голову и ле жал в крови» (Н. М. Карамзин. История государства российского. СПБ, 1843, т. XI, гл. IV, сс. 169). В маске дурацкой лежал.— Убитого Лжедимитрия I положили вместе с Басмановым на площади, возле Лобного места, «на столе, с маскою, дудкою и волынкою, в знак любви его к скоморошеству и музыке» (там же, с. 170).

3. «Сердце, измена!..».— Краткая встряска костей о плиты, — См. коммент. к предыдущему стихотворению.

4. «Грудь ваша благоуханна ...».— Горсть неподдельных жемчужин.— Среди даров Самозванца Марине, согласившейся в 1605 г. стать его женой, были «три пуда жемчуга» и «четки из больших жемчужин» (там же, с. 140; примеч. к т. XI, гл. V, с. 70).

«Как разгораются — каким валежнико м!..— Р., с. 24. Разлука (Из цикла).

Весь цикл состоит из восьми стихотворений и обращен Цветаевой к мужу, С. Я. Эфрону. Решен в двух противоположных друг другу планах: земные люди и страсти противопоставлены небу и богам, олицетворенным в Зевсе. Стихотворения образуют как бы единую поэму о разлуке — с мужем, с ребенком, с жизнью — во имя высшего поэтического призвания (так же, как и в поэме «На красном коне» — см. ИП).

3. «Тихонько...».— Топочет и ржет — крылатый конь Пегас.

Глаза («Два зарева! — нет, зеркала!..»)—Р., с. 37. Озаглавлено в 1940 г. В первой публикации было посвящено поэту М. А. Кузмииу (1875—1936), которого Цветаева видела зимой 1915—1916 гг. в Петербурге и описала в мемуарах «Нездешний вечер»: «...с конца залы, далекой — как в обратную сторону бинокля — огромные — как в настоящую его сторону — во весь глаз воображаемого бинокля — глаза... С того конца залы — неподвижно, как две планеты, на меня шли глаза. Глаза были — здесь. Передо мной стоял — Кузмин» («Литературная Грузия», 1971, № 7, с. 17).

Вестнику.— Обращено к И. Г. Эренбургу, уехавшему в заграничную командировку с письмом Цветаевой к С. Я. Эфрону и обещавшему разыскать его. 1 июля Цветаева получила от мужа первую весть (см.: Ариадна Эфрон. Страницы былого.— Зв., 1975, № 6, с. 153).

Георгий (1—7) — Р., с. 39—50.

Легенда о святом Георгии, греческом воине, казненном около 303 г. во время гонения на христиан, вошла в духовную, а потом — в светскую литературу, как предание о витязе, победителе дракона, спасителе царской дочери. К теме Георгия Цветаева обращалась дважды. Первый раз — в оставшейся незаконченной поэме «Егорушка», где она переосмыслила народное сказание о Егории Храбром и над которой работала зимой 1920/21 г. (см. НМ, 1971, № 10), и в 1928 г. В цикле «Георгий» Цветаева тоже переосмысливает характер Георгия Победоносца, который действует не по собственной воле, а как послушный «ставленник небесных сил»; он — не победитель, а побежденный — самим же собою, «победы не вынесший». Облику Георгия (любимое Цветаевой имя, так она назовет в 1925 г. сына) она придала внешние черты своего мужа, а в последнем стихотворении цикла откровенно выразила свои чувства к нему. Отрок (1—4).

Стихи вдохновлены общением с молодым поэтом Э. Л. Миндли-ным (р. 1900), нашедшем в трудное для него лето 1921 г. гостеприимство и приют в доме Цветаевой. К нему был первоначально обращен цикл «Отрок» и открывался следующим восьмистишием, впоследствии опушенным:

Прямо в эфир Рвется тропа.

— Остановись! — Юность слепа. Ввысь им и ввысь! В синюю рожь!

— Остановись! — В небо ступнешь.

Назад || Далее