Образ иконы в творчестве И. А. Бунина (Бунин И. А.)

Икона в художественном мире И. А. Бунина становится выражением надежды на утешение в жизненных невзгодах, является символом религиозности русского народа. Однако отношение к ней у героев разное.

В финале рассказа герой духовно преображается «В монастыре, где он отбывал наказание [за убийство], не было человека, работящее его. <…> И монахам понравился он. С ними и остался, отбыв покаяние, — «прижился к Богу» [Бунин, 2006: т.

3, 203], но в монахи постричься герой не пожелал», cославшись на совершенное преступление.

В повести «Суходол» сильна вера в предания. Несмотря на то, что в доме есть образа, они служат только фоном. Герои крестятся, но при этом не забывают «колдовские», «первобытно-грозные слова»: «На море, на окияне, на острове Буяне... — зашептала она, кидаясь назад и чувствуя, что совсем губит себя колдовскими заклинаниями. — Там лежит сучнища, серая рунища...» [Бунин, 2006: т. 3, 49]. О мнимой приверженности героев к христианству свидетельствует и словосочетание: «дощечки икон», в котором теряется сакральность образа, а само действие со святыней («кидались бабы выносить на порог темные дощечки икон» [Бунин, 2006: т. 3, 46] становится формальностью.

Известна легенда, согласно которой Меркурию является Богоматерь и призывает его идти против Батыя, обещая победу. Но после одоления полчищ Батыя Меркурий должен обречь себя на смерть. Его встретит человек, которому Меркурий отдаст свой меч, чтобы тот отсек его голову. Финал легенды отличается вариативностью. По одной из версий Богородица возвещает святому и о посмертном чуде, которое с ним совершится: Меркурий возьмет отсеченную главу в руку и так придет в город, где будет погребен. Однако эпизод возвращения, как сообщает исследователь Н. Пращерук, не упоминается ни в «Житиях святых», составленных Филаретом, ни в «Житиях» Дмитрия Ростовского. Частотное упоминание в повести данной иконы, по мнению данного исследователя, акцентирует внимание не на религиозных чувствах героев, Меркурий Смоленский трактуется в повести в большей степени как хранитель предания, которое продолжает жить в сознании суходольцев [Пращерук, 2016: 18]. Вероятно, И. А. Бунин приковывает особое внимание читателей к этой художественной детали, чтобы показать неразрывную связь героев с преданиями.

Противоположное отношение к иконе обнаруживаем в рассказе «Весёлый двор» (1911).

Однако существует в бунинском повествовании и другой взгляд на икону, согласно которому в ней присутствует нечто страшное, близкое к смерти. Например, на иконе присутствует мертвый Иисус, которому сопутствует черный цвет. Подобное описание находим в рассказе «Святые» (1914). Следует отметить, что икона в данном рассказе заменена картиной, то есть она утрачивает свою ценность и силу: «Большая черная картина висела в углу вместо образа: на руках чуть видной Богоматери деревянно желтел нагой Иисус, снятый со креста, с запекшейся раной под сердцем, с откинутым назад мертвым ликом» [Бунин, 2006: т. 3, 346].

Анализ рассказов показал, что отношение героев к иконе как к религиозному атрибуту разнится: от формального отношения и утраты сакрального элемента («дощечка», картина) до благоговейного отношения. На этом основании можно выделить два типа героев: укорененных в духовности и лишенных духовности. Отношение героев к иконе отражает наличие или отсутствие их внутренней веры, степень выраженной в них духовности.