Христианская проблематика по роману Мастер и Маргарита (Булгаков Михаил)

Известный роман М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» — центральное произведение в его творчестве. Интереснейшей художественной структурой наделена эта книга: в трех различных планах разворачивается ее действие. Во-первых, автор представляет вниманию читателей реалистичный мир московской жизни тридцатых годов. Во-вторых, переносящий читателя в захватывающие давние времена ершалаимский мир, обогащенный историей событий, описанных в Библии. И, наконец, перед нами является фантастический мир черного мага Воланда и его свиты.

Оставляя в стороне проблемы собственно духовные и религиозные, Михаил Булгаков сосредоточился в своем романе на этической проблематике христианского учения и образе самого Христа. Образ Иешуа воспринимается многими читателями как Христос, однако, по замыслу автора, он вовсе не был ему тождественен.

И, мне кажется, это справедливо, потому что булгаковский Иешуа показан прежде всего не как Бог, а как человек, хотя, может быть, и не сов¬сем обычный. Несмотря на это, общая линия евангельской биографии Христа в романе сохраняется. Я думаю, что в этом герое воплощен призыв к сохранению христианских идеалов добра, любви к ближнему, любви свободы.

Так, евангельские главы, являющиеся идейным центром произведения, приоткрывают завесу вечности и «языком легенд» описывают нам те дни, когда человечество замерло в ожидании «нового слова», имеющего возможность открыть путь в новый мир, в мир простых истин. Именно поэтому Иешуа пришел в старый мир с новой истиной: человек добр. А добро является его абсолютной ценностью. Для Иешуа все люди — добры.

Проявив сострадание к Игемону, Га-Ноцри провозглашает первую христианскую заповедь: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», превознося в своих устах утраченные когда-то человечеством добродетель, любовь и сострадание. Понтий Пилат, понимает, что идеи Иешуа правдивы, заинтересовывается им, однако не принимает, испугавшись пойти против «прежних укладов». Булгаков демонстрирует, как представители старого мира, утопая в своих изъянах, не принимают новых спасительных идей. Эта проблема реальна и, анализируя исторические факты, можно проследить ее извечную актуальность. Например, данная проблема волновала и известного русского живописца Ивана Николаевича Крамского. На своей картине "Хохот" ("Радуйся, царю иудейский!") (1870–1880-е годы) он разместил два художественно-дейных центра. В левой части помещен полный скорбного достоинства и величия Иисус Христос в терновом венце у позорного столба. Отрешенный, углубленный в себя, и устремленный взором вдаль, за пределы полотна. Он полон дум о грядущем для человечества будущем и опечален его предвкушением. Однако акцент художник делает вовсе не на самом Иисусе, а на толпе, которая «хохочет» над его идеями и учениями. И лишь в левом крайнем углу виднеется одинокая фигура последователя Христа, апостола (параллель с Левием Матвеем-последователем Иешуа). В их вальяжных позах и пренебрежительных жестах наблюдается уверенность в завтрашнем дне и праведности «старых укладов». Возвращаясь к роману, хочется заметить, что очень иронична представлена Булгаковым сцена смерти Берлиоза, который твердил Воланду, что уверен в своем завтрашнем дне. Трагедия здесь в том, что «христианская правда» просто не востребована в толпе. Здесь Га-Ноцри и опасается о том, что толпа истолкует его учения неверно"путаница эта будет продолжаться очень долгое время".

Булгаков призывает читателя задуматься о преступлении через трусость нравственном самоочищении . В конце романа Мастер дописывает свою книгу, отпуская Понтия Пилата, побоявшегося принять «истинные заветы». Девятнадцать веков ждал прощения Пилат за свою ошибку и раскаивался. И вот, « в ночь на воскресенье» он прощен, ибо Бог прощает всех. Так подтверждается библейская истина: «Раскаянием отчистимся».

Итак, следование христианским заповедям или каким бы то ни было иным законам гуманности - во власти человеческой.