Критический анализ романа «Война и мир»: как проявился историзм мышления автора в романе «Война и мир»? В чём нравственный смысл взлетов и падений любимых героев? (Толстой Лев Н.)

Война и мир имеют такие эпические масштабы, что ее бесконечные излияния военной истории, личной саги и социального документа несут читателя вперед как беспомощного зрителя, захваченного полным приливом жизни.

То, как Толстой соединяет личный роман с историческим, образует дуалистическую структуру войны и мира. За пределами этой двойственности-фактически за пределами самого романа — объединяющий фокус книги лежит в сознании её автора, в его бесконечных пожизненных поисках, чтобы извлечь единственную истину из изобилия специфических переживаний.

Сложность и размах произведения, лишенные своеобразия взглядов, достигаемого, например, в "Анне Карениной", проистекают из напряжения между двумя постоянными и взаимосвязанными ориентациями: коллективной и личной, событиями нации и опытом отдельных людей.

Таким образом, главные герои романа имеют двойственное значение.

На одном плане они раскрывают индивидов в их стремлении к самоопределению, на другом — они являются участниками массового движения, паттерн которого навсегда остается для них нераскрытым. С помощью той же двойственности публичные события и общественные деятели раскрывают основные истины о природе частного опыта, а также о связи между сиюминутным опытом индивидов и их долгосрочным поиском смысла, с разворачивающейся судьбой нации порождающей драматические конфликты и отдельные поворотные точки романа.

Ярким примером того, как Толстой наделяет ситуации и характеры двойным значением, является наше знакомство с семьей Болконских в её загородном поместье. Старый князь, как и сам царь, господствует и оставляет свой самодержавный отпечаток на каждом члене своего двора. Ситуация, которую мы встречаем на унылых холмах, — это действующая модель старой России.

Таким же образом Андрей и Марья олицетворяют особые типы русских личностей, аккультурированных при царях. Религиозный пыл Марии позволяет ей принять и простить то подавление, под которым она живёт, а повышенное понимание Андреем разрушений, которые это подавление производит в душе человека, находящегося у власти — в данном случае его отца, — заставляет его развивать свои интеллектуальные силы как оружие притупления тоски своих наблюдений. В более поздней ситуации, когда Николай спорит с Пьером о политике, Толстой снова использует свои личные характеры для аналогичного социологического наблюдения: Николай представляет послушного субъекта, в то время как Пьер пытается разумом и эмоциями определить индивидуальность.

Карьера Наташи тоже наделена двойным значением. В то же время, что она является особым подростком, взрослеющим в женском возрасте, её эмоциональное созревание является символом исторической трансформации, самой России. Взросление Наташи происходит тогда, когда ее личные ценности вступают в конфликт с социально навязанными ценностями, враждебными ее природе, и в то же время великий период перемен в России наступает тогда, когда нация восстает против иноземных захватчиков. Обе "войны" — историческая, в которой участвует нация, и символическая, в которой сражается Наташа, — обеспечивают необходимые условия для самоопределения.

Точно так же люди стоят за большее, чем они сами, события обладают одним и тем же двойственным качеством. Эвакуация Москвы даёт хороший пример этого двоякого значения. На частном уровне граждане считают, что они покидают город по различным неясным и личным причинам, в том числе из-за предпочтения выглядеть трусами, а не жить в условиях иностранной оккупации. На историческом уровне это "деяние, которое спасает Россию", ибо французы прибывают, не найдя никого, чтобы победить; таким образом, мечта Наполеона о славе лишена всякого смысла, и его завоевание — бесполезный жест.

Однако окончательный параллелизм Толстого заключен в его названии, с полярными качествами войны и мира, обеспечивающими физические и эмоциональные настройки инцидентов, которые далее исследуют двойственность между коллективной жизнью и индивидуальной жизнью. События, происходящие в мирное время, часто повторяются во время военных сцен, и точка зрения, которую Толстой достигает из этих дважды рассказанных инцидентов, углубляет наше понимание моральных истин, которые он хочет подчеркнуть.

Когда мы сравниваем "миролюбие" первых походов, изображенных в романе, с дуэлью смерти Бородинского сражения, мы видим, как Толстой использует эту двойственность для усиления наших чувств к событию, которое образует поворотный пункт войны. Первый пушечный выстрел совпадает со взрывом солнечного света, который поднимает настроение скучающих, но веселых солдат. Восход солнца над Бородино, с другой стороны, освещает сцену резни и отчаяния, в то время как мрачные выжившие сталкиваются со смертью каждый момент.

Многочисленные мелкие инциденты иллюстрируют, как Толстой использует обстановку войны и мира, чтобы выявить новые аспекты конкретных ситуаций. Пьер, например, встречает Осипа во время мирного путешествия, которое ставит его на новый нравственный путь. Влияние Осипа здесь предвещает окончательное обращение Пьера через Каратаева, духовного двойника Осипа, которое происходит во время военных переживаний Безухова.

У Наташи, например, есть две большие встречи и расставания с Андреем: первая-в спокойные дни её юности, последняя — во время военного исхода из Москвы. Первое осознание князем Андреем смерти, происходящее в мирное время, когда он видит, как умирает Лиза, предвосхищает его собственный роковой момент на Аустерлицком поле боя.

Более того, Долохов, говоря о второстепенном персонаже, проявляет свою жестокость против Николая во время карточной игры, а затем против барабанщика, которого он хочет застрелить во время последних кампаний. Первый пример мести необходим для объяснения характера Долохова, а второй — это ещё одно выражение той жестокости, которая помогает Долохову выигрывать сражения.

Таким образом, структурная целостность "Войны и мира" проистекает из двухуровневой трактовки толстым своего материала через средства характеристики, повествования и постановки. Отдельные части романа интегрируются в целое посредством этой параллельной сюжетной техники, которая, кроме того, позволяет автору обогатить значение отдельных эпизодов, повторяя их в другом контексте. Эта двойственность позволяет Толстому сравнить природу частного опыта с историческими событиями, внутренними и внешними состояниями человеческого бытия, бессознательными и сознательными мотивами и, наконец, проиллюстрировать конфликт между свободной волей и необходимостью.