Способы создания характера в творчестве Диккенса. Творческая эволюция взглядов писателя (Английская Литература)

Творческий путь Диккенса начался в середине 1830-х годов и завершился в 1870 году. Это время в английской литературе связано с выработкой новых художественных принципов, творческим освоением традиций классицизма, просветительского реализма и романтизма, становлением романа нового времени. Книги Диккенса стали отражением своей эпохи. В них запечатлелись и те существенные изменения, которые произошли в литературе этого времени.

Анализ принципов изображения характера, проведенный на материале одного из романов Диккенса, поможет составить представление о закономерностях в развитии литературы, новаторстве писателя, его эстетических позициях и характере восприятия им литературной традиции.

Реалисты второй половины XIX века (Джордж Элиот, Мередит, Батлер, Харди) достигли значительных успехов в разработке характера, психологической мотивировке поступков персонажей, анализе нравственного мира героев.

В известной степени эти изменения были намечены в творчестве Диккенса.

Б. Л. Сучков писал, что принципы создания характера в произведениях Диккенса основываются на “генерализации, укрупнении и преувеличении...ведущего свойства личности героя. Характеры его персонажей типизированы настолько, их социальный облик так определен и закончен, что писателю не было нужды обогащать, дополнять или углублять психологию своих героев в процессе их столкновения с другими героями или обстоятельствами жизни. В них могли меняться нравственные качества ... , но самый внутренний ход изменения свойств их души оставался за пределами изображения”. Приведенное суждение можно было бы считать исчерпывающим, если иметь в виду принципы создания характеров, которые были сформированы в раннем творчестве Диккенса. В зрелые годы “внутренний ход изменений” в душе героя более всего привлекал писателя.

На протяжении всего творчества Диккенс уделял внимание проблеме характера. В предисловии к роману “Николас Никльби” (1839) писатель утверждал свое право на изображение резко противопоставленных друг другу характеров, с “резко выраженными качествами, хорошими или плохими, остающихся при этом правдоподобными”. Сведения о взглядах Диккенса на эту проблему можно почерпнуть в письмах романиста (Диккенс Ч.Собр.соч.: в 30 т. Т. 29, с. 227; т. 30, с. 14, 52, 62, 120-121, 197 и др.).

Герои романа, писал Диккенс на рубеже 30-40-х гг., должны вызывать у читателя либо любовь, либо ненависть. Понятно, что столь определенные эмоции могли быть вызваны только полярно противоположными характерами. По мере творческого роста писатель углублял свои представления об этой проблеме. Уже в конце 1839 года в письме к Д. Оверсу (писателю-рабочему, которого Диккенс опекал) появилось знаменательное замечание, свидетельствующее о том, что у Диккенса возникли сомнения в правомерности строгого разделения персонажей на добродетельных и порочных (Д. Оверсу. Сентябрь 1839 г. — т. 29,

с. 54). В 1840-е годы в рассуждениях Диккенса всё чаще стала звучать мысль о том, что подлинно художественное раскрытие характера включает не только противопоставление, но и изображение всего многообразия связей персонажа. “Мои герои, как и я, склонны увядать, когда их не окружает толпа”, - писал он в 1846 году своему другу писателю Д. Форстеру. (т.29, с.227). Став в 1850 году редактором журнала “Домашнее чтение”, постоянно рецензируя множество присылавшихся в журнал произведений начинающих авторов, Диккенс чаще всего сетовал на неумение авторов показывать своих героев во взаимодействии: “Ваши герои недостаточно обнаруживают свои намерения в диалоге и в действии. Вы слишком часто выступаете в роли истолкователя и делаете за них то, что они должны делать сами” (Мисс Кинг. Февраль 1855 г. — т. 30, с. 14). Несколькими годами позже, рецензируя роман миссис Брукфилд, присланный в редакцию журнала “Круглый год”, Диккенс заметил: “...люди должны были бы говорить и действовать сами за себя”(Февраль 1866 г. - т. 30, с. 197).

В зрелые годы Диккенс нередко напоминал о необходимости соблюдения того правила, что в каждом индивидуальном характере должны быть запечатлены черты общего. Побывав В 1855 году в английском отделе Международной выставки искусств в Париже, Диккенс остался глубоко неудовлетворенным. В созданиях английских художников, многие из которых были друзьями писателя, его огорчило невнимание к национальным особенностям изображаемого характера: “По-моему, они (английские художники) твердо уверовали, что естественной может считаться только английская манера..., и если француз - изображенный, скажем, в ту минуту, когда его ведут на гильотину, — не дышит невозмутимостью Клэпхема или респектабельностью Ричмонд-Хилла, значит, тут что-то не так” (Д. Форстеру. Октябрь 1855 г. - т. 30,

с. 52).

Важное значение для Диккенса имела романтическая традиция. Излюбленным объектом изображения романтиков был характер ребенка, нравственная чистота которого являла собой разительный контраст развращенности взрослых. Детская тема стала важнейшей в творчестве Диккенса. Интересу к ней способствовали обстоятельства личной жизни писателя. (Известно, что горькие воспоминания о собственном детстве преследовали Диккенса всю жизнь). Умение воссоздавать образ мыслей и чувств, присущий ребенку, способность видеть вещи такими, какими их видит он, едва ли вообще были известны литературе прежних веков. По мнению крупного английского критика Д. Уотсона, это умение стало “запоздалым открытием искусства XIX века”.

Но особенно важны прозрения романтиков о диалектичности внутренней жизни человека. Ещё создатели

предромантического романа “тайн и ужасов”, поэтизируя эмоциональное начало, стремились к психологической убедительности чувств и поступков своих героев (романы К. Рив и А. Рэдклиф). Творчество В. Скотта, крупнейшее явление английской романтической прозы, стало новым этапом на этом пути. В его романах впервые в английской литературе была сделана попытка воспроизвести с максимальной достоверностью, доступной науке тех лет, возникновение духовной культуры на основе культуры материальной.

Глубокие открытия романтиков в изображении мира человеческих чувств стали для Диккенса своего рода творческим стимулом. На этой основе возникла потребность в правдивом изображении детства. Начав с идеализации детского сознания в таких характерах, как Оливер Твист и Нэлл (романы “Приключения Оливера Твиста” — 1837-1839 и “Лавка древностей” — 1841), Диккенс впоследствии пришел к передаче его сложности и противоречивости.

Немало способствовало этому близкое знакомство писателя с детьми, судьбы которых во многом напоминали его маленьких героев. Начиная с 1840-х годов, Диккенс был в постоянной дружбе с уличными мальчишками. Среди них писателя особенно привлекали слывшие “ неисправимыми”. По воспоминаниям современника, их друживших со знаменитым писателем, было около сорока человек. Они никогда не собирались сразу все вместе, но носили общее наименование — “Dickens Boys”. Эта дружба позволяла писателю не только помогать обездоленным детям, но и знакомиться с их образом мыслей, подмечать наиболее характерные детали поведения и особенности речи.

Дети в романах Диккенса, как правило, очень одиноки, потому изображение их характеров немыслимо без исследования их внутренней жизни. Пробуждение потребности в изображении трудностей, ошибок, заблуждений, встречающихся на пути растущего человека, — свидетельство расширявшихся возможностей писательского мастерства Диккенса.

Осмысливая внутренние побудительные мотивы поведения людей, Диккенс готовил почву для углубленного художественного разрешения нравственно-психологических проблем в своих поздних романах, разрабатывал новые принципы изображения характеров.

Рассказывая о поступках своих героев, Диккенс постоянно задавался вопросами: почему? каковы мотивы? почему тот или иной человек именно таков? Тонкий анализ духовной жизни человека в том возрасте, который романтики называли “темным пространством между детством и взрослостью” (Д. Китс), отличает роман “Большие ожидания”, завершенный Диккенсом в 1861 году. Процесс ломки детских представлений о мире, переоценки ценностей, нравственное падение и возрождение героя запечатлены здесь с большой художественной силой. Психологический анализ не оттеснил при этом социального. Напротив, взаимодействуя и взаимопроникая, оба аспекта анализа способствовали освоению действительности во всей её сложности и противоречивости.