Александр Блок: путь лирического героя в «трилогии вочеловечения». Часть 1. Прекрасная Дама и разочарование в ней (Блок Александр)

Как и многие символисты XX века Александр Блок был глубоко убежден, что поэт обязан писать только о том, что он сам ощутил и сам выстрадал. Именно поэтому многие стихотворения Блока такие автобиографичные. Его лирический герой есть отражение личности самого автора, который так же как и Блок прошел огромный путь становления личности, поиска идеала, путь устремлений и разочарований. Весь этот путь отражен в трилогии полного собрания сочинений Блока, носящей название «трилогия вочеловечения».

Первый том трилогии начинается с цикла с символичным названием «Ante lucem» — «перед светом». Это латынь, явная отсылка к прошлому, к тому, что было до Блока: «Так явственно из глубины веков пытливый ум готовит к возрожденью забытый гул погибших городов и бытия возвратное движенье.» — Блок ведёт беседу с традициями романтизма, доказывая собственную преемственность ему. В этом цикле впервые упоминается образ любви, причем любви к актрисе, играющей Офелию — тоже традиция театра древности: «Мне снилась снова ты, в цветах, на шумной сцене, безумная, как страсть, спокойная, как сон, а я, повергнутый, склонял свои колени и думал: "Счастье там, я снова покорен!"».

Второй цикл «Стихи о Прекрасной Даме» раскрывает желание лирического героя Блока служить образу Прекрасной Дамы — незримому идеалу любви и женственности, практически божеству. «Вхожу я в темные храмы, совершаю бедный обряд. Там жду я Прекрасной Дамы в мерцаньи красных лампад. <…> А в лицо мне глядит, озаренный, только образ, лишь сон о Ней. <…> О, Святая, как ласковы свечи, как отрадны Твои черты! Мне не слышны ни вздохи, ни речи, но я верю: Милая — Ты.» — Блок пишет о Прекрасной Даме как о Боге всегда с большой буквы. Во многом Блок отсылает к образу «вечной женственности», описанный Владимиром Соловьевым: «О, я привык к этим ризам Величавой Вечной Жены!».

Но в том же цикле Блок проблематизирует образ Прекрасной Дамы тем, что она недосягаема и невоплотима. Стоит идеалу воплотиться в человеке, как он перестает быть идеалом: «Ты веслом рассекала залив. Я любил твое белое платье, утонченность мечты разлюбив.», «Приближений, сближений, сгораний — не приемлет лазурная тишь...» — лирический герой страдает от страстного желания и невозможности сблизиться с идеалом, ему страшно, что он изменится: «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо — всё в облике одном предчувствую Тебя. <…> Но страшно мне: изменишь облик Ты, и дерзкое возбудишь подозренье, сменив в конце привычные черты. О, как паду — и горестно, и низко, не одолев смертельные мечты!» — в этом выражается трагедия младо-символизма — полная отчужденность от идеала.

В начале второго тома Блок полностью отказывается от служения идеалу «вечной женственности». Он не принижает его и продолжает верить в идеал, но не на земле: «Ты в поля отошла без возврата. Да святится Имя Твое! <…> Лишь к Твоей золотой свирели в черный день устами прильну. Если все мольбы отзвенели, угнетенный, в поле усну.».

Второй том начинается с цикла «Пузыри земли», смысл названия которого раскрывается в эпиграфе из «Макбет»: «Земля, как и вода, содержит газы, и это были пузыри земли.» В этом цикле лирический герой уединяется со стихией болота. В стихотворениях этого цикла много упоминаний персонажей фольклора: «Я, как ты, дитя дубрав, лик мой также стерт. Тише вод и ниже трав — захудалый чорт.», «Так тоскуют они об одном, так летают они вечерком, так венчалась весна с колдуном.» — Блок хочет слиться с этим земным природным миром, с языческими верованиями, максимально близкими к природе, он восхищается всем этим: «Полюби эту вечность болот: никогда не иссякнет их мощь.» — он готов принять всех людей и зверей: «Душа моя рада всякому гаду и всякому зверю и о всякой вере. И тихонько молится, приподняв свою шляпу, за стебель, что клонится, за больную звериную лапу, и за римского папу. Не бойся пучины тряской — спасет тебя черная ряска.» — но лирический герой всё ещё осознаёт мелкость этого пространства по сравнению с идеалом Прекрасной Дамы. В описании Блок использует много уменьшительно-ласкательных

суффиксов – попик, чертенята, ряска. «И сидим мы, дурачки, — нежить, немочь вод». Забыться в природе и в фольклорном мире не получается, ведь лирический герой – человек XX века, уже оторванный от природы, оттого Блок часто сбивается в ритме.

В цикле «Вольные мысли» лирический герой пробует забыться в другой стихии — страсти. Однако страсть вовсе не дает покоя, это схватка двух свободных людей, желающих подчинить друг друга: «Пришла. Скрестила свой звериный взгляд с моим звериным взглядом.», «Я рабства не люблю. Свободным взором красивой женщине смотрю в глаза…» — лирический герой гонится за постоянно убегающей девушкой, символизирующей мимолетную земную страсть, но не может её догнать: «Я гнал ее далёко. Исцарапал лицо о хвои, окровавил руки и платье изорвал.» — Блок использует много звериных образов, подчеркивая, что страсть по своей природе дика и негармонична, инстинктивна: «Кричал и гнал ее, как зверя, вновь кричал и звал, и страстный голос был — как звуки рога. И завтра ночь. Я не уйду отсюда, пока не затравлю ее, как зверя…».

В цикле «Город» лирический герой пытается смешаться с обществом и с его жизнью. Не чуждыми ему становятся и проявления народного бунта: «Ведь никто не встретит старость — смерть летит из уст в уста… Высоко пылает ярость, даль кровавая пуста… Что же! громче будет скрежет, слаще боль и ярче смерть!» — но как и любая стихия, стихия бунта не приносит ему успокоения. Разочарованный Блок ударяется в декадентство, в стихотворении «Незнакомка» он совмещает противоположные образы весны и смерти: «И правит окриками пьяными весенний и тлетворный дух.» — и образ утонченной леди с кабаком: «И медленно, пройдя меж пьяными, всегда без спутников, одна дыша духами и туманами, она садится у окна.» — это явная отсылка к образу Прекрасной Дамы, но уже являющейся лирическому герою в крайне искаженном и гипертрофированном виде: «И перья страуса склоненные в моем качаются мозгу, и очи синие бездонные цветут на дальнем берегу.» — герой сам не понимает, реальность это, «Иль это только снится мне?» — бывший идеал становится плодом сознания: «В моей душе лежит сокровище, и ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине.» — герой понимает, что всё зависит только от него, он не возвращается к служению Прекрасной Даме, это его выбор. Истина в вине, значит, истина, как и идеал – порождение человека.