|
Вы здесь: Критика24.ру › *Общие критические статьи
Не даром помнит вся Россия. Часть 1. (*Общие критические статьи)
Битва на Чудском озере, Куликово поле, Бородино, Сталинград — они остались навечно в исторической памяти нашей страны. Как символы победы и возрождения, как воплощение священного народного гнева против захватчиков, посягнувших на родные земли, на мирные очаги, на само существование Русского, а затем и Советского государства. Наконец, как неиссякаемый источник горячего патриотического чувства, связывающего прошлое с настоящим. О неразрывности этих двух начал — прошлого и настоящего — Пушкин сказал: Два чувства дивно близки нам, В них -обретает сердце пищу: Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам. (На них основано от века, По воле бога самого, Самостоянье человека, Залог величия его.) Патриотизм всегда воспринимался передовыми умами России как могучая сила, способная преобразовать и двинуть дальше, к социальному переустройству великую страну. «Я всеми фибрами своей души принадлежу русскому народу, — писал А. И. Герцен, — я работаю на него, он работает во мне, и это вовсе не историческая реминисценция, не слепой инстинкт и не кровная связь, а следствие того, что я сквозь кору и туман, сквозь кровь и зарево пожаров, сквозь невежество народа и цивилизацию царя вижу огромную силу, важный элемент, вступающий в историю рядом с социальной революцией, к которой старый мир пойдет волей-неволей, если он не хочет погибнуть или окостенеть». Лучшие умы России завещали нам любовь и уважение ко всему, что помогало выстоять нашей Родине и способствовало ее превращению в великое государство. Славные «птенцы гнезда Петрова» в XVIII веке успешно выполнили начатую волею Петра историческую миссию по укреплению страны в ее теперешних границах. Деятельность Суворова, Румянцева, Потемкина, Державина связана исторической преемственностью со спасителем Отечества М. И. Голенище-вым-Кутузовым, с певцом 1812 года В. А. Жуковским, с юным Пушкиным и, наконец, «Войной и миром» Л. Н. Толстого. Какое же событие могло подвигнуть в XIX веке на столь грандиозный труд, как не Отечественная война 1812 года? Вторжение неприятеля в пределы России, кульминационное Бородинское сражение, пожар Москвы, напряженная — и победная наконец!— борьба с армиями Наполеона вызвали могучий подъем в народе. «Народ этот, — заметил, говоря о России, Герцен, — убежден, что \ себя дома он непобедим; эта мысль лежит в глубине сознания каждого крестьянина, это — его политическая религия. Когда он увидел иностранца на своей земле в качестве неприятеля, он бросил плуг и схватился за ружье. Умирая на поле битвы «за белого царя и пресвятую богородицу», — как. он говорил, —он умирал на самом деле за неприкосновенность русской территории». Нашествие «двунадесяти языков» было следствием в ряду множества причин — экономических, политических, дипломатических, военных. Следует, хотя бы коротко, вспомнить предысторию событий, в результате которых воинство Наполеона оказалось под стенами Москвы, а затем русская армия — в Париже. Ее начало — в бессмысленной для России кампании 1805 года, завершившейся Аустерлицким поражением. Разваливавшаяся под ударами Франции Римская империя — этот искусственный реликт средневековья и ее пронырливый британский союзник, так любивший загребать жар чужими руками, постарались добиться своего: выманить русских солдат в Центральную Европу и столкнуть с Францией Россию. Вместе с тем именно в этой войне громко заявил о себе будущий победитель Наполеона — М. И. Кутузов. Его искусный марш-маневр от Браунау до Ольмюца (с разгромом маршала Мортье под Кремсом) — образец отступательного ведения войны на изматывание' с превосходящим в силах противником. Недаром другой наполеоновский маршал — Мармон назвал его «классически-героическим». Здесь мы видим первый отблеск кутузовского гения. Военные успехи французской армии в Аустерлицком сражении, при Иене (1806) и под Ваграмом (1809) привели к необычайному расширению империи Наполеона. Он стал повелителем всей Западной и Центральной Европы, исключая островную Великобританию. После неудачи в битве при Фридланде (1807) и выхода Пруссии из антинаполеоновской коалиции русское правительство вынуждено было заключить с Францией Тильзитский мир, присоединиться к имевшей целью экономическое удушение Англии континентальной блокаде и объявить Англии войну. Однако, пойдя на эти меры, Россия настороженно относилась к экспансии Франции и оставалась главной силой на континенте, препятствовавшей Наполеону в осуществлении его планов завоевания мирового господства. Это понимал и сам Наполеон, говоря: «Без разгрома России континентальная блокада — пустая мечта». К 1810 году между Францией и Россией не существовало уже ни одного вполне независимого государства. Все они покорились одной воле, воле завоевателя, который еще после заключения Тильзитского мира сказал своим приближенным: «Через пять лет я буду господином мира, остается одна Россия, но я раздавлю ее...» К этой поре Франция представляла' собой агрессивное государство, в котором ничего не оставалось от революционных идеалов 1789 года. Наполеон с первых шагов предал забвению революционные лозунги и последовательно шел к личной диктатуре: сначала стал первым консулом, потом итальянским королем, а затем императором Франции. Он создал новую аристократию с пышными титулами: сын трактирщика Иоахим Мюрат сделался королем Неаполитанским, сын бочара Мишель Ней — герцогом Эльхингемским и князем Московским. «Отравленный воздух дворца», по словам Стендаля, «вконец развратил Наполеона». Одновременно менялась и армия. По словам того же Стендаля, «по мере того, как шитье на мундирах делалось богаче... сердца под ними черствели». Это уже были ландскнехты, жаждавшие только обогащения и наживы. Разгромив революцию внутри страны, Наполеон продолжил прогрессивные преобразования только в одной области — ведении войны. Борьба за рынки сбыта и рост промышленного развития Франции заставили его вести в течение многих лет кровопролитные войны. Уже вся Европа дрожала перед Наполеоном, французская империя ненасытно Готовилась к новым завоеваниям. В начале 1812 года число войск, скапливавшихся у западных границ России, достигло 600 тысяч строевых; в многочисленном и разношерстном воинстве участвовали все народы континентальной Европы, за исключением шведов, датчан и турок (в начале XIX века турки еще господствовали на обширных пространствах юго-восточной Европы). Армия Наполеона была уже на Висле. Французский император и его маршалы не сомневались в победе, обрекали уже мысленно Россию на верную гибель и смотрели на предстоящий поход, как на торжественный марш в Петербург и Москву. 12 июня 1812 года передовые части неприятеля перешли Неман. . Начиная русскую кампанию, Наполеон фальшиво предлагал императору Александру I вести ее по-рыцарски и в перерывах между боями, на ничейной земле, за дружеским обедом обсуждать проявленное военное искусство. Но с первых же шагов «великая армия» показала себя как армия захватчиков и грабителей. Молва о насилиях и реквизициях быстро передавалась из деревни в деревню, из города в город. Одни жители уходили в леса, другие следовали за русской армией со всем своим имуществом, семействами и скотом, предавая пламени все, что могло быть полезным неприятелю. Оставаться дома никто из русских жителей не хотел. «Умрем, а рабами не будем!» — говорили в народе. Наполеон впервые после Испании, но в гораздо больших масштабах столкнулся с тем, что за Пиренеями именовалось «гверильей» — народной войной. К этому добавилось невиданное упорство русских солдат. Перед Смоленском отставший гренадер был окружен, но продолжал отстреливаться, отвечал отказом на предложения сдаться в плен, и, чтобы его уничтожить, пришлось выдвинуть пушку. А сколько таких гренадеров было еще перед Смоленском и после Смоленска? Уже повсюду, где только ступила нога захватчиков, занялся пожар войны народной. В селениях запирали ворота и ставили в них караулы; у околиц устраивали шалаши в виде будок, а подле них — сошки для пик. Никому из посторонних не дозволялось приближаться к деревням, даже русским курьерам: па уверения, что они свои, первым ответом был выстрел или пущенный с размаха топор. Лишь после переговоров, убедившись, что нет обмана, крестьяне объясняли причину своей осторожности: «Да ведь у злодея всякого сброда люди...» Соединяясь в крупные партии, ведомые кем-либо из отставных солдат или отважных товарищей и старост, крестьяне нападали на неприятеля, становясь страшнее врагам, по мере того как привыкали к Кровавым встречам. А после Бородинского сражения, потрясшего до основания французскую армию, и сдачи Кутузовым Москвы заполыхало пламя партизанской войны. К этой поре Москва была окружена плотным партизанским кольцом Малая» война, истощавшая неприятеля, грозно перерастала в большую Началось отступление Наполеона, мало-помалу перешедшее в беспорядочное бегство. Отечественная война 1812 года явила славную плеяду выдающися полководцев и военачальников. Это прежде всего военный министр и главокомандующий 1-й армией Барклай-де-Толли, избравший с самого начала единственно верную тактику отступления перед страшной массой вторгнувшихся войск. Его не понимали, о нем злословили в придворных кругах и в армии, но он молча выполнял свой долг. Огромной любовью солдат и офицеров пользовался блестящий ученик Суворова главнокомандующий 2-й армией князь Багратион, который с боями, выходя из окружений, соединился с 1-й армией у Смоленска. В числе героев двенадцатого года мы называем и генералов Дохтуро-ва, Милорадовича, Коновницына, Раевского, Ермолова, братьев Тучковых... и легендарного казачьего атамана Платова (о котором народ сложил множество песен), и партизанских вожаков — Дениса Давыдова, Сеславнна, Фигнера, и бесчисленных простых людей, вплоть до знаменитой старостихи Василисы Кожиной. Однако среди всех них выделяется одна фигура. Это спаситель Отечества М. И. Кутузов. Его роль тщательно принижалась официальными дореволюционными историками: политически опасно было вспоминать о том, что Кутузов в 1812 году пользовался неограниченной властью и опирался на полное доверие народа. Уникальная фигура Кутузова, главного героя двенадцатого года, заставляет нас пристальнее вглядеться в него — полководца, государственного деятеля, дипломата. Он был предусмотрителен до такой степени, что не только многочисленные недоброжелатели — граф Ланжерон, князь Долгоруков, английский полковник Вильсон, генерал Беннигсен, московский генерал-губернатор Ростопчин, великая княгиня Екатерина Павловна, наконец, сам Александр I, — но даже соратники и ученики, не понимая его дальновидной мудрости, упрекали полководца в медлительности, бездействии, а враги — даже и в трусости. Там, где он рассчитывал стратегическую партию на пятнадцать ходов вперед, их хватало лишь на два-три. За видимым бездействием и леностью безостановочно работал, перебирая варианты, мощный мозг. Так складывалась военная философия Кутузова, выраженная им в простой, но емкой формуле: «Лучше быть слишком осторожным, нежели оплошным и обманутым». Соединение огромного жизненного опыта с редкостной интуицией, расчета с даром предвидения не может не изумлять. 19 августа из-под Гжатска посылает он дочери Анне Михайловне Хитрово одно, а затем и второе письмо, настойчиво требуя, чтобы та покинула свое имение в Тарусе и из Калужской губернии уехала с семьей в Нижний Новгород. Какой перелет мысли! Еще не найдено поле для генерального сражения, и исход этого сражения непредугадываем, а, кажется, ум Кутузова уже обращен к Калужской дороге, где он отразит Наполеона и погонит его вспять, по опустошенному Смоленскому тракту... Источники:
Обновлено: Опубликовал(а): Юрий Внимание! Спасибо за внимание.
|
|
