«Молчали листья, звезды рдели…» анализ по методике М. Л. Гаспарова (Фет А. А.)

Данное стихотворение Афанасия Афанасьевича Фета представляет из себя своеобразную лирическую зарисовку, иллюстрирующую собой красивое воспоминание лирического героя о поистине светлом и таинственном чувстве, выраженное при этом лишь в трех предложениях, преисполненных различных смыслов, мотивов и образов. Именно поэтому я нахожу произведение «Молчали листья, звезды рдели…» особенно интересным для рассмотрения.

Первые две строфы стихотворения нацелены, главным образом, на погружение читателя в созданный автором мир литературного произведения, в них будто прорисовывается его обстановка, формулируется экспозиция, формируется пространство.

Тут же появляются и два доминантных, ярко контрастирующих друг с другом (даже на уровне употребляемых местоимений, выражающих собой в подобном сочетании остроту заложенного конфликта, масштабы противопоставения) образа: в верхнем горизонтальном пространстве мы видим «звезды» («они»), на которые смотрят в третьем стихе первой строфы двое влюбленных, «обитателей» нижнего горизонтального пространства («мы»): «С тобой на звезды мы смотрели». Однако взгляд, устремленный снизу вверх тот час сменяется противоположным: «Они – на нас». И этот взгляд оказывается куда более долгим, куда более глубоким, поскольку образ этот просачивается и во вторую строфу, являя собой своеобразный повод для интериоризации, погружения в ту самую «живую грудь», распростертую перед «всем небом». «Как в этой груди затаится Хоть что-нибудь?» - будто вопрошает лирический герой, переходя в третьей строфе стихотворения к своему тайному признанию, к моменту единения человеческих душ, между строк отвечая при этом на собственный вопрос.

Важно отметить, что в данном фрагменте произведения особую роль играют средства художественной выразительности. Так анафора «все» («во всем», «от всех») призвана, на мой взгляд, исключить в сознании читателя саму мысль о возможной в данной ситуации скрытности или недосказанности между героями. А использованное противопоставление конструкций «будит силу во всем живом» и «уносится в могилу» лишь усиливает влияние, оказываемое на читателя представленной мною анафорой. Автор буквально говорит нам о том, что герои его стихотворения открыли друг другу все, что только можно сохранить в тайне, все самое сокровенное для как для живых, так и для мертвых. А. А. Фетом будто отвергается мотив душевной тишины, занимающий немаловажное место в творчестве Ф. И. Тютчева. Он не соглашается с наставлением, изложенным в стихотворении «Silentim»: «Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои». Автор произведения «Молчали листья, звезды рдели…» описывает именно минутное состояние человеческой души, не позволяющее ему молчать от невыносимого более переизбытка «утаенных» чувств и эмоций, от которого теперь просто необходимо избавиться. Упомянутый мною мотив затрагивается в анализируемом мною произведении лишь однажды, при описании окружающей героев действительности («молчали листья»). Однако, на мой взгляд, данная фраза скорее призвана служить созданию атмосферы окружающего безмолвствия, на фоне которого звуки человеческой речи станут единственной допустимой в данном случае «музыкой».

«Ничто не затаилось в тот миг в груди влюбленного, он сказал все, что только мог сказать, и в словах этих он целиком и полностью выразил собственную сущность», - такой ответ на поставленный вопрос слышится в словах автора. Таким образом, можно сделать вывод о том, что третья строфа стихотворения заключает в себе описание впервые появившихся внутренних состояний, переживаний, между тем, представляющих собой некие отстраненные от личности самого лирического героя абстракции, весьма общие, но всеобъемлющие слова.

Однако экстериоризация, встречающаяся в последней строфе стихотворения, меняет данное обстоятельство. Перед читателем вновь предстают весьма конкретные образы, непосредственно связанные с личностью лирического героя. На данном этапе важную роль играет чувственное заполнение пространства стихотворения. Еще в первой его строфе нам встречается пейзаж, частично продублированный и в последней его строфе. С самых первых строк читатель наталкивается на образ звуковой («молчали листья»), цветовой («звезды рдели») и связанный и визуальным восприятием человека действительности («на звезды мы глядели»). Однако элементы пейзажа, встречающиеся нам в конце стихотворения, разительно отличаются от тех, что мы видим в начале, и заключаются в следующих словах: «Что чище звезд, пугливей ночи, Страшнее тьмы». Мы пониманием, что подобного рода описание относится непосредственно к данной минуте, в которую лирический герой, до этого погружавший свой взгляд глубоко в собственную сущность, смотрит теперь по сторонам, отмечая детали окружающей его реальности несколько по-новому, иначе. Так наблюдаемый, внешний мир становится для лирического героя миром пережитым, внутренним, я считаю, что именно поэтому данное стихотворение заканчивается взглядом лирического героя, соприкоснувшимся со взглядом его возлюбленной. Все, в конечном итоге, сводится к единению человеческих душ.

Важно также отметить уникальное своеобразие временной организации стихотворения. Автором описан лишь краткий миг человеческой жизни, что легко подтверждается как присутствующими в тексте произведения временными указателями (описанные события разворачиваются «В этот час», «Тогда»), так и незыблемостью пейзажа, остающегося неизменным в промежутке с первой по последнюю строфу. Однако данное обстоятельство не становится препятствием для раскрытия всей глубины чувств и душевных волнений лирического героя, напротив, оно предоставляет для этого наилучшие условия, будто в наиважнейший момент вручая в руки читателя «живую грудь», живую человеческую душу «в разрезе». Более того, и само данное произведение воспринимается читателем как истинная песнь любви, буквально исполненная на одном дыхании. Достигается это, на мой взгляд, не без помощи некоторых особенностей его стихотворной формы, а именно: весьма четкого стихотворного размера (четырех(пяти)стопный ямб чередуется с двухстопным с редкими включениями пиррихия), перекрестной рифмовки и чередований женских и мужских рифм, сохраняющихся на протяжении всего стихотворения.

Таким образом, можно вести речь о том, что общая схема стихотворения «Молчали листья, звезды рдели…» может иметь форму аАА и отличаться плавным нарастанием эмоционального напряжения с большим выделением последней строфы.

Подводя итог, хочется в очередной раз отметить, что данное стихотворение заключает в себе тесное переплетение наблюдаемого внешнего мира с миром внутренним. Однако определенным образом расставленные автором акценты позволяют нам сделать вывод о том, что момент единения человеческих душ «даже в краю наползающей тьмы, за гранью смертельного круга» (Роберт Иванович Рождественский «Мы эхо») способен затмить своей «чистотой», «пугливостью» и испытываемым при этом «страхом» любые внешние обстоятельства, даже если речь идет об окружающей их в этот момент исключительной природе.