Развитие понимания счастья в сознании Печорина (Лермонтов М. Ю.)

Проблема вечного поиска счастья в повести М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» затрагивается чрезвычайно остро. Посредством главного героя автор на протяжении всего произведения даёт различные толкования счастья, рассматривает средства его достижения, оценивает его значимость для человеческого бытия.

Несмотря на то, что жизненные взгляды Григория Печорина с самого начала были сформированы окончательно и бесповоротно, понятие счастья ни в одной из глав не было статичным. Представление о развитии понимания счастья в сознании Печорина может дать только анализ глав в хронологическом порядке.

Первое определение счастья, данное Печориным, читатель находит на страницах «Княжны Мери». Вновь встретившись с Верой и получив надежду на продолжение давнего романа, Григорий замечает для себя, что «…уже прошёл тот период жизни душевной, когда ищут только счастия, когда сердце чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь, – теперь я только хочу быть любимым, и то очень немногими; даже мне кажется, одной постоянной привязанности мне было бы довольно…».

Читателю проще соотнести данное высказывание с монологом прожжённого циника, нежели молодого офицера. Здесь ярко проявляется охлаждённый ум Печорина, человека, редко идущего на поводу мятежного духа или желания сердца. Герой ищет стабильности, которой нужно было бы придерживаться, чтобы не потерять голову в вихре жизни.

После встречи с Верой Григорий описывает себя как «нравственного калеку», неспособного откликаться на чувства другого человека и давать что-то взамен, а значит, неспособного любить.

В дальнейшем, размышляя над тем, почему так упорно он добивается любви Мери, Печорин приводит следующую цепочку достижения душевного равновесия, являющуюся его жизненной установкой: подчинение себе, управление чувствами другого человека, насыщение гордости. Именно в насыщенной гордости герой видел своё личное счастье: «Если б я почитал себя лучше, могущественнее всех на свете, я был бы счастлив; если б все меня любили, я в себе нашёл бы бесконечные источники любви».

Осознав своё главное удовольствие: подчинение своей воли всего, что его окружает, Печорин подчёркивает невозможность удовлетворить свою потребность, перестать играть фатальную роль в судьбах людей.

В ночь перед назначенной дуэлью с Грушницким, скрытая от мира ненависть Григория к самому себя, к своей природе, всю сознательную жизнь, как Дамоклов меч, висевшая над головой Печорина, изливается в беспощадном самоанализе. В этом внутреннем монологе герой впервые видит счастье в другой плоскости: в самопожертвовании ради любимого человека, в котором в противоположность его разрушительной деятельности заключается упущенное им высокое назначение его судьбы.

О ложном понимании счастья Печорина можно судить также из последнего письма, оставленного ему Верой: «…никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном».

События, завершающие главу, приносят главному герою лишь разочарование в самом себе. Невозможность вернуть Веру, ставшей для него самым дорогим человеком, вновь делает Печорина индифферентным по отношению к собственным чувствам: «Всё к лучшему! это новое страдание, говоря военным слогом, сделало во мне счастливую диверсию. Плакать здорово; и потом, вероятно, если б я не проехался верхом и не был принужден на обратном пути пройти пятнадцать верст, то и эту ночь сон не сомкнул бы глаз моих».

В главе «Бэла» Печорин спустя долгое время познаёт как счастье, так и горечь утраты. Новая стена ложных представлений, выстроенная между ним и остальным миром, даёт его оголённой, снова способной чувствовать душе необходимую защиту. Она же возвращает его к былой жизненной установке, подтверждение которой Григорий видит в любви Бэлы, в долгожданном мимолётном счастье, полученным ценною жизней и благополучия других людей.

С потерей возлюбленной, а значит, с потерей своих убеждений, чувства и мысли героя доходят до точки невозврата. Он начинает считать, что «самые счастливые люди – невежды», и, что «…мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению».

Таким образом, с принятием бесцельности своего существования, с убеждением в недосягаемости счастья, некогда гибкий ум Печорина обретает костяк. Григорий изменяет объект своего поиска и начинает гоняться за «бурями и дурными дорогами» как за единственным приемлемым способом прервать своё бессмысленное существование.