Биография Маяковского. «Можете? Попробуйте...» (Маяковский В. В.)

В следующий приезд Маяковского, осенью 1928, в кафе «Вольтер» вновь прошел его поэтический вечер, после которого Марина Цветаева на вопрос: «Что же скажете о России после чтения Маяковского?» — ответила: «Что сила — там». Она назвала Маяковского «гармоническим максимумом» и приветствовала стихами: «Архангел-тяжелоступ, здорово, в веках Владимир!»

Но сам он после подобных выступлений чувствовал себя все более измотанным, опустошенным. И это не было обычной физической усталостью. Молодость, готовая к борьбе со всем миром, готовая яростно доказывать свою правоту, осталась позади.

Теперь поэту особенно хотелось понимания, он считал, что хотя бы это заслужил двумя десятилетиями непрерывной, в полную силу, поэтической работы. Ему не занимать было читательского признания, особенно среди молодежи. Но Маяковский ожидал понимания профессионального, признания среди поэтов, а встречал в основном зависть, скрытую и явную недоброжелательность. Он не отличался ангельским характером, умел наживать врагов, мог быть грубым и бесцеремонным в полемических выпадах, особенно во время публичных диспутов, клеймил врагов направо и налево в политических стихах. Но даже в политических стихах сказывалась его истинно поэтическая мощь, которую трудно было не оценить. Что же говорить о других темах его творчества...

В 1928 Маяковский познакомился в Париже с Татьяной Яковлевой. Ей посвящены стихи «Письмо Татьяне Яковлевой» и «Письмо Кострову из Парижа о сущности любви» (Костров был главным редактором «Комсомольской правды», в которой Маяковский опубликовал эти стихи).

Татьяне Алексеевне Яковлевой в 1928 был двадцать один год. Она была племянницей жившего в то время в Париже русского художника-эмигранта Александра Яковлева. По протекции автомобильного магната Ситроена и посла Франции в СССР ей в 1925 удалось выехать из Пензы к дяде для лечения от туберкулеза. В Россию она больше не вернулась. Несмотря на юные годы, Татьяна Алексеевна уже тогда, несомненно, была весьма заметной женщиной. Ей оказывали внимание Сергей Прокофьев и Жан Кокто, с семнадцати лет она имела огромный успех во взыскательном парижском обществе. Впоследствии ее друзьями и знакомыми были Дали, Ларионов, Пикассо, фон Караян, Бродский — и все они отмечали красоту, ум и такт этой женщины.

Маяковский влюбился в Татьяну Яковлеву мгновенно, судя по стихам, с первого взгляда:

Ураган,

огонь,

вода

подступают в ропоте.

Кто

сумеет

совладать?

Можете?

Попробуйте...

Он не поехал даже к Элли Джонс, которая ждала его в Ницце с ребенком; все было забыто.

Вероятно, впервые он не ощутил в любимой женщине испуга перед силой его чувств

об этом тоже свидетельствует строчка стихов: «Ты одна мне ростом вровень». И вместе с тем его неожиданная любовь была «человеческая, простая». В записанных на магнитофон воспоминаниях Татьяна Алексеевна рассказала: «Я прекрасно отдавала себе отчет, что все в его жизни переменилось. Я сразу это почувствовала. Все было так нежно, так бережно. В первую встречу — было холодно — он снял свое пальто в такси и укутал мои ноги — такая, например, мелочь. ... Человек был совершенно необычайного остроумия, обаяния и колоссального сексапила. ... Он мне не “нравился”, я его полюбила».

«Стихи Татьяне Яковлевой» полны не только могучих, стихиям равных чувств — поступи молний в черном небе, двигающей горами ревности, — но и точных житейских подробностей, вообще характерных для лирики Маяковского: встреча происходит в пять часов вечера — и «стих людей дремучий бор», для влюбленного поэта «вымер город заселенный». Стихи проникнуты отчаянием. Даже шокирующая строчка: «Я не сам, а я ревную за Советскую Россию», — более всего свидетельствует именно об отчаянии...

Татьяна Алексеевна проявила большой такт и поистине аристократическую выдержку во всем, что касалось Лили Брик. Это тоже наверняка произвело впечатление на Маяковского, который, несмотря на приверженность ко всему советскому, даже в стихах не забывал, что является «отпрыском дворянским». В нем вообще сочеталось несочетаемое, мучительно для него сочеталось, и Татьяна Яковлева, вероятно, это поняла.

Несоответствия чувств на этот раз, вероятно, не было. Было другое препятствие — неодолимое... Оказалось, гораздо легче позвать в Москву Эйфелеву башню, чем Татьяну Яковлеву. Маяковский не мог не понимать, что такая перемена судьбы для нее невозможна, что «взять» эту женщину можно только «вдвоем с Парижем», — а это, в свою очередь, невозможно для него.

И все-таки Владимир Владимирович звал ее — звал письмами и телеграммами. Все время до его приезда весной 1929 Татьяна Алексеевна каждое воскресенье получала из магазина цветы и визитки Маяковского со стихами вроде: «Вот розы куст проклятый, стой, где мне нельзя стоять». Во время Второй мировой войны многие письма Маяковского к Татьяне Яковлевой, в том числе и эти стихи «к цветам» на визитных карточках, пропали: муж Татьяны Алексеевны был участником Сопротивления, поэтому ей пришлось, все бросив, скрываться, когда немцы заняли Париж.

В 1929, во время последнего приезда Маяковского в Париж, Татьяна Алексеевна обещала ему принять окончательное решение по поводу ее возвращения или невозвращения в Москву, когда Владимир Владимирович приедет в следующий раз: она все не могла решиться рассказать обо всем дяде, ей было неловко перед ним, ведь он приложил немыслимые усилия, чтобы вывезти ее из Советской России. К тому же она предполагала, что ее может ожидать на родине... Но следующего приезда Маяковского уже не было: больше он заграничной визы не получил. Какую роль сыграли в этом его отношения с Татьяной Яковлевой, о которых, разумеется, знали «органы» ГПУ, достоверно неизвестно. Однако невыдачей визы Маяковскому ясно дали понять: его выпускают за «железный занавес» для того, чтобы он пропагандировал советский строй и клеймил капитализм, а не для того, чтобы влюблялся в каких-то эмигранток. В последнем письме Яковлевой Маяковский писал, что надо подумать окончательно, что нельзя растрачивать любовь на шагание по телеграфным столбам...

Некоторые биографы поэта считают, что невыдаче визы Маяковскому способствовала Лиля Брик. В то время один из высших чинов ГПУ, Яков Агранов, был своим человеком в доме Бриков, находился в курсе всех их дел и контактов. И все-таки утверждать что-либо без документальных свидетельств едва ли правомерно. Говорить можно лишь о несомненной ревности Лили Юрьевны к Татьяне Яковлевой — главным образом как к вдохновительнице стихов, которые поэт до сих пор посвящал только Лиле.

С тех пор как отношения с Л. Брик перестали быть супружескими, у Маяковского бывали увлечения, мимолетные и серьезные. Лиля Юрьевна знала о них, всячески давала понять, что относится к ним равнодушно, однако бдительно следила, чтобы эти отношения не перешли за грань именно увлечений. Влияние ее на Маяковского было огромным. Когда в 1927 до нее дошли слухи, что Владимир Владимирович собирается жениться на Наталье Брюханенко, с которой познакомился в Госиздате и путешествовал по Крыму, Лиля Юрьевна написала ему: «Володя, не делай этого...» Свадьба не состоялась.

Лиля Брик дорожила ролью единственный музы великого поэта и не собиралась с ней расставаться ни при каких условиях. Как ни пыталась она в своих мемуарах оправдать себя тем, что «благополучие» семейной жизни помешало бы Владимиру Владимировичу писать стихи, ее эгоизм слишком очевиден.

Маяковский не приехал больше в Париж. И наверняка понял, что о Татьяне Яковлевой надо забыть, и изо всех сил старался это сделать. Осенью 1929 Татьяна Алексеевна вышла замуж за виконта дю Плесси. Объяснение этому она дала простое: любви к мужу не было, но было желание иметь семью, детей, какую-то жизненную перспективу, кроме шитья шляпок на продажу и вечного существования на дядином содержании. О том, что заграница закрылась для Маяковского навсегда, она догадалась сразу. Кроме того, до нее дошли слухи о том, что Маяковский начал ухаживать за Вероникой Полонской, и она посчитала себя свободной от обязательств по отношению к нему.

Муж Татьяны Алексеевны воевал в армии генерала де Голля, был награжден орденом Сопротивления и погиб во время войны. Впоследствии она уехала со вторым мужем в США, где умерла в 1991. Ее архив в Гарвардском университете, содержащий письма к ней Маяковского, до сих пор закрыт согласно ее завещанию.

Назад || Далее