|
Вы здесь: Критика24.ру › Мелвилл Герман
Повесть Энкантадас (Мелвилл Герман)
«Представьте себе двадцать пять куч золы, сваленных там и сям на пригородном пустыре, так начинает Мелвилл свои «Энкантадас», — вообразите, что иные из них выросли до размеров высокой горы, а пустырь — это море, — и вы получите некоторое понятие о том, как выглядят Энкантадас, или Заколдованные острова». В своих странствиях по Южным морям Мелвилл видел немало необычайных по яркости, восхищающих взор картин дикой природы. В «Тайпи» и «Ому» он с увлечением ее показал, показал и людей, живущих с ней в гармоническом единении. Теперь настал час для иных воспоминаний и образов. «Энкантадас» — не повесть в собственном смысле. Это сюита очерков и новелл, связанных общей темой, — Мелвилл рисует Галапагосские острова, где побывал в 1841 году, в пору плавания матросом на китобойце, — и еще колоритом, общей минорной тональностью, явственно заданной в приведенных выше начальных строках. Если «Энкантадас» и повесть, то, вернее всего, повесть об угнетенной душе самого автора. Вводные очерки в «Энкантадас», пейзажные по преимуществу, поражают читателя необычайной даже для Мелвилла «густотой» письма, интенсивностью, с которой он воплощает в слова свое сумрачное видение Заколдованных островов, «втиснутых, влитых, вбитых в самое тело уродливой смерти». Автор признается читателю, что не в силах уйти от гнетущих воспоминаний. Отдыхает ли он на лоне родной природы или проводит время в пиршествах и веселье с друзьями, вдруг он, «словно во сне», поддается гипнотической силе увиденного однажды угрюмого мира. И тогда, говорит он, все, кто возле него — спутники или застольцы, — замечают его отрешенный, остановившийся взгляд и внезапную перемену в состоянии духа. Трудно гадать, какие дальнейшие планы связывал Мелвилл с фрагментами, составляющими сейчас «Энкантадас». В них можно найти и мотивы, знакомые по прежним его книгам, и новые, порожденные переживаемым кризисом. Как ранее, в своей причудливой классификации китов в «Моби Дике», он использует в «Энкантадас» описание внешности и повадок гигантских морских черепах, исконных жителей Заколдованных островов, для метафорических размышлений и язвительных эпиграмм. Но вывод о том, что «поистине страшным проклятием кажется это их тупое стремление двигаться по прямой в перекореженном мире», Мелвилл направляет, По-видимому, саркастическим острием против себя самого. Судьбы людей на Заколдованных островах столь же безрадостны, как и картины природы, словно отказывающейся вступать в дружественное взаимодействие с человеком. История гротескной колонии, учрежденной бесславным деспотом на острове Карла, и воцарившейся после него «бунтократин», заканчивается насмешливыми рассуждениями автора о том, сколь непомерно трудна задача «заселять необитаемые острова нравственно неустойчивыми колонистами». Злодей Оберлус преуспевает некоторое время на острове Гуда в силу того, что он чужд всему человеческому. Трагична судьба индианки Хуниллы, испившей на островах полную чашу скорби. «Казалось, она, пережив тягчайшие страдания, какие могут постигнуть смертного, — говорит о ней Мелвилл, — отныне была готова к тому, что и остальные сердечные струны будут рваться одна за другой». Эта простая душа принадлежит к ряду поздних героев Мелвилла. В своем стоицизме она чем-то сродни писцу Бартлби, но без его эксцентричности и загадочности. Хотя Мелвилл в главе «Две стороны черепахи» и заверяет полушутливо читателя, что, как бы ни была черепаха со спины «темна и печальна», она имеет и свою светлую сторону («ее набрюшный щиток, —пишет он, — отливает иногда желтизной или золотом»), ему все труднее дается борьба с мрачными, безнадежными мыслями, к при том необходимо сказать, что «малые повести» Мелвилла отмечены стремлением писателя найти новый подход к постижению сложности и противоречивости современного мира. Приближение к реальным конфликтам американской общественной жизни (прямое в «Писце Бартлби», косвенное в «Бенито Серено») бесспорно является новым шагом писателя по сравнению с «Белым китом», где зло представлено лишь в символических образах. Было бы поспешностью делать из этого слишком далеко идущие выводы, например, о трансформации романтических концепций и образов Мелвилла в направлении к социальному реализму. Последовавшая за «малыми повестями» книга Мелвилла «Шарлатан» не дает для того оснований. Морально-философские диалоги в этой книге отражают критический взгляд писателя на современную американскую жизнь, но действие происходит в полупризрачном мире, где люди скользят, как фантомы, и их отношения не материализуются в каких-либо реальных общественно значимых формах. Довольно трудно представить, каково бы могло быть последующее движение писателя на этом пути, если бы он продолжал свою литературную деятельность. Увереннее можно сказать — это относится в первую очередь к «Писцу Бартлби» и «Бенито Серено», — что, связывая рисуемые конфликты с определенными социальными структурами американского общества (противостояние имущих и неимущих, рабов и рабовладельцев), Мелвилл проделывает на свой романтический лад работу, требуемую общей задачей, неотвратимо стоящей перед американской литературой его времени, —максимально приблизиться к глубинным процессам общественной жизни. То, что писатель не порвал со своим романтическим миром, видно и в написанной им после более чем тридцати лет молчания повести «Билли Бадд». Потому она так легко «смотрится» рядом с «Бенито Серено», «Писцом Бартлби», «Энкантадас» как вещь, примыкающая и по своей проблематике, и по изобразительному решению к малым повестям 50-х годов. Источники:
Обновлено: Опубликовал(а): Юрий Внимание! Спасибо за внимание.
Полезный материал по темеИ это еще не весь материал, воспользуйтесь поиском
|
|
Назад