Мастерство Н. В. Гоголя в создании образа героя (ЕГЭ по литературе)

«Создатель человеческой кунсткамеры» - так назвал Гоголя литературный критик двадцатого века Юлий Айхенвальд. «Тёмный бог» литературного царства, отчаявшийся и недовольный, он создал целую галерею образов, напоминающих чудищ из странно-пророческого сна пушкинской Татьяны Лариной. Силой своего страшного дара он «дерзнул вызвать наружу то, что ежеминутно перед очами, но чего не зрят равнодушные очи». Он словно рассматривает человеческие пороки сквозь увеличительное стекло, выворачивает наизнанку всё неприглядное и отвратительное, и вот появляются перед нами «мёртвые души»: сладко-сиропные маниловы, «дубиноголовые» и скудоумные коробочки, агрессивные и гневливые ноздрёвы, ужасающе скупые плюшкины, превратившиеся в «прореху на человечестве», неповоротливые мизантропы собакевичи.

Гоголь высмеивает своих героев и в то же время заставляет задуматься: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова или Хлестакова?

Типичность характеров – одна из главных особенностей персонажей Гоголя.

Попытаемся ответить на вопрос: в чём секрет таланта Гоголя, вызвавшего к жизни таких колоритных, запоминающихся героев, превратившихся в нарицательные образы?

Прежде всего, писатель выделяет в своём герое одну главенствующую черту, и все элементы композиции помогают раскрыть эту черту ярко и образно. Например, в Манилове Гоголь стремится показать пустую и праздную мечтательность, бездеятельность и бесхозяйственность, отсутствие самостоятельности мышления, способности иметь собственное мнение. Приторность и сентиментальность Манилова подчёркивается с помощью портретной детали. У Манилова глаза «сладкие, как сахар». Серый пейзаж со «скучно-синеватым» сосновым лесом помогает почувствовать унылость и безрадостность существования Манилова. Яркие детали интерьера: два кресла, обтянутые просто рогожею; книга с закладкой на четырнадцатой странице, горки выбитой из трубки золы, расставленные не без старания очень красивыми рядами, - всё говорит о пустоте и праздности существования Манилова, о его ничегонеделании.

А когда мы входим в гостиную Собакевича, то создаётся впечатление, что Гоголь вынул душу из своего неповоротливого и похожего на медведя героя и наделил ею окружающие предметы. «Стол, кресла, стулья – всё было самого тяжёлого и беспокойного свойства». Казалось, что каждый предмет говорил: «И я тоже Собакевич!»

Типичность героев создаётся с помощью метких русских пословиц. Например, о Манилове сказано так: «Есть род людей, известных под именем: ни то ни сё, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан». Мастерство Гоголя проявляется и в речевой характеристике героев. Приторно – сладкий Манилов обо всех чиновниках города высокого мнения. Полицмейстер у него – «чрезвычайно приятный, умный, начитанный человек». К достоинствам полицмейстера Манилов относит следующее: «Мы у него проиграли в вист вместе с прокурором и председателем палаты до самых поздних петухов». Возникает комический эффект, который состоит в алогичности предложений. Получается, что «начитанность» полицмейстера проявляется в игре в карты. Собакевич же, напротив, дурного мнения о горожанах: «Я их знаю всех: это все мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет». Сентиментальный Манилов не скупится на эпитеты для характеристики чиновников и не жалеет уменьшительно-ласкательных суффиксов в общении с женой. Речь же неповоротливого Собакевича так же кратка и обрывиста, как скупа была природа, создавая этого «кулака»: «натура недолго мудрила над отделкою лица Собакевича, не употребляла никаких мелких инструментов, а « просто рубила со всего плеча».

Таким образом, мы видим, что на создание образов героев работает всё: и портрет, и пейзаж, и детали, и речевая характеристика, и авторские обобщения.