Предсмертная записка Маргариты по роману Мастер и Маргарита (Булгаков Михаил)

Наташа! Сейчас я пишу эту записку, сидя в спальне и зная, что через несколько минут мучениям моим придет конец. Я исполнила твоё желание, и Воланд согласился оставить тебя в ведьмах навсегда. Тебе не придется больше жить в особняке, не придется идти замуж «ни за инженера, ни за техника». Исполни же и ты мое последнее желание, прочти это послание.

Все началось в тот день, когда я после долгой прогулки принесла домой мимозы. Отчаявшись жить в достатке, ни в чем себе не отказывая, но не имея главного — любви, я пообещала себе, что отравлюсь, если не встречу Его. Да, Наталья Прокопьевна, жизнь моя казалась мне пуста как никогда!

Удивительно, но именно из-за этих, ненавистных Ему «отвратительных, тревожных желтых цветов», Он вдруг заметил меня на Тверской.

Мы разговорились и, сами не заметив того, дошли до кремлевской стены на набережной. В этот самый миг любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Хотя я-то уверена, что любили мы друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя.

Как же, я не сказала, кто Он? Мастер, невероятно талантливый и жутко одинокий. Он жил в подвальной квартире в стареньком особнячке и писал свой роман о Понтии Пилате. Нет, Наташа, его роман не походит на то, что печатают сейчас в этих дешевых литературных газетах; каждое слово в нем выверено, подобрано с удивительной точностью, каждое наполнено глубоким смыслом. Я стала навещать Мастера каждый день, готовила завтрак и накрывала его для двоих на овальном столике в небольшой комнате, растапливала печку и пекла в ней картофель, перечитывала написанное, а перечитав, шила для него шапочку. Вы совсем не глупы, Наталья Прокопьевна, и уж, наверное, могли догадаться, что не у подруг и не в тех модных салонах я проводила часы напролет, как отшучивалась перед вами. Что же, спасибо, что ничем не выдали меня!

Все изменилось, когда я посоветовала Мастеру опубликовать отрывок романа. Критики МАССОЛИТа, напали на творение, не оставив от кропотливого, гениального труда и слова. «Пилатчина!» — пестрили обрывки бумаги, статьи не прекращались. Над первыми из них мы смеялись. Но чем больше их появлялось, тем более менялось мое отношение к ним. Я видела, как похудел и осунулся Мастер, будто бы постарел, а его взгляд стал сумасшедшим. Я стала беспокоиться за состояние своего возлюбленного, все упрашивала его уехать к Черному морю, чтобы привести в порядок расшатанные нервы, даже взяла с него обещание. А в один из вечеров в середине октября, когда я ушла к себе на квартиру, он пропал.

Всю зиму я ругала себя за то, что ушла от него тем поздним вечером, а, когда вернулась наутро, мастера уже не было. Конечно, я делала все, чтобы разузнать хоть что-нибудь о нем, и, конечно, не разузнала ровно ничего. В таких мучениях я и дожила до весны.

В то утро мне приснился необычный сон, в котором ко мне пришёл Мастер. Я растолковала это видение как предзнаменование нашего скорого воссоединения с ним, и, воодушевившись, отправилась гулять. Вы и сами могли заметить, в каком замечательном настроении застали меня в передней: вы рассказали мне об удивительном, смехотворном выступлении некоего иностранца в Варьете, а я подарила вам новенькие чулки и флакон одеколона. Ни за что бы не могла подумать, что уже тогда вы говорили мне о Воланде и его свите, хотя теперь совершенно точно понимаю, что это были выходки Коровьева и Бегемота!

Хотя я и ожидала необычных происшествий, когда рыжий человек подозрительного вида сначала прочитал вслух отрывок из романа Мастера, а потом угадал мои мысли, признаться, я не на шутку испугалась. Из разговора с этим типом я поняла, что наконец могу узнать о нем, Мастере, и в ответ на его загадочное предложение без раздумий воскликнула: «Еду! Еду, куда угодно!» В моих руках оказался тюбик с кремом, о волшебном действии которого ты, Наташа, знаешь не хуже моего.

В тот ночной час, когда мы с тобой встретились в небе над Москвой, свободные и невидимые, я держала путь из квартиры этого поганого критика Латунского, перед этим от души повеселив себя погромом всего, что попадалось мне под руку. На берегу реки меня встретили толстомордые лягушки-музыканты и нагие ведьмы, прозрачные танцовщицы-русалки и другая нечисть. Потом по воздуху примчалась открытая машина с водителем-грачом, я прыгнула на широкое заднее сиденье, машина взвыла, поднялась почти к самой луне и понеслась в Москву. Конечно, летели мы на квартиру к Воланду. Мессир объяснил, что я должна сделаться королевой ежегодного бала нечисти и дал мне короткие инструкции. Впрочем, что происходило на балу вы, дорогая, и сами знаете. Скажу только, что обязанности хозяйки бала оказались тяжкой ношей.

Вы, наверное, догадываетесь, ради чего я согласилась на эту авантюру — продала душу демону. После бала Воланд пообещал исполнить мое желание, вернуть мне Мастера. Стоит ли говорить, что счастью моему не было предела! Всё время, пока я искала его, Мастер провел в лечебнице, нервы его были совсем расстроены, но я пообещала себе излечить возлюбленного. Свита Воланда выдала нам два новеньких паспорта, и мы начали новую жизнь вдвоем в той небольшой квартирке Мастера в подвале старого особняка.

К вечеру субботы нам обоим уже не верилось, что недавние события произошли в действительности. Всё казалось смутной выдумкой больной фантазии, пока на пороге вдруг не объявился Азазелло. Он принёс вино, подарок Воланда. Это вино через несколько минут отравит мое тело, а моя душа тем временем отправится на вечный покой вместе с душой Мастера. Прощай, Наташа! Желаю тебе быть счастливой, ведь сама я не понаслышке знаю, как тягостна жизнь без счастья.