Снимаем эпизод фильма «Преступление и наказание: «Убийство старухи процентщицы» (Достоевский Ф. М.)

… Свет, камера, мотор:

- Сцена 43, дубль 2- послышался голос ассистентки.

Это сцена самая сложная (в плане игры) как морально, так и физически. Сыграть человека, который убил двух людей задача не из легких. Но нужно собраться не зря я тренировался именно перед этой сценой, специально погружался в произведение и в образ героя. Взяли же меня на главную роль. Сразу вспоминаю, как попал сюда…

- Здравствуйте, рад знакомству!- я пожал руку режиссеру.

- Здравствуйте, Владимир, по-вашему, вы сможете сыграть данную роль?

- Встречный вопрос.

Почему именно я?

Дмитрий Иосифович задумался.

- Честно сказать, мне нужен человек с выразительным лицом, поскольку роль Раскольникова сама по себе сложная. Большая часть твоего пребывания на экране будет сопровождаться его внутренним монологом. Поэтому ты был самым первым кандидатом.

Я нахмурился.

- А как вы обо мне узнали или…

- Я видел твою фотографию в коротком сюжете новостей культуры. В какой-то театральной антрепризе, которую вы затеяли. Увидел твоё лицо и на следующий день велел тебя разыскать. И сейчас ты здесь…

Так прошло наше первое знакомство, теперь я понимаю он не ошибся. Роль хоть и давалась мне с трудом, но и одновременно придавала сил. Сыграть такой колоритный образ, это определенная гордость. Сцена того самого убийства. Всего минут десять назад я валялся на траве и говорил, «что не смогу убить топором, не вытерплю», а теперь иду на убийство…

Тот самый дом, темная лестница. Этажом ниже красят квартиру, про себя монологом отмечаю «Что они тут делают?», но эта сцена быстро забывается. Поднимаюсь и стою перед квартирой, той квартирой, где скоро зародится смерть и страдания главного героя. Последняя мысль, « Не уйти ли?». Вздыхаю, нужно собраться, сделать пару шагов и постучать. Прислушиваюсь, хватаюсь за сердце и пытаюсь унять ту дрожь, что нарастала с каждой секундой и снова мысль об отсрочке неизбежного преступления. Судорожно дергаю звонок, с придыханием жду судьбы, и вот дверь со скрипом открывается передо мной она. Смотрю на неё в упор, из квартиры не выпускаю, Алёна Ивановна пятится и смотрит ошарашенным, даже испуганным взглядом. Резко прохожу в комнату со словами: « Я вам одну вещь принес!». И вот уже привычные декорации квартиры старухи, эти желтые обои, словно сама хозяйка квартиры, старые и цвета грязи в купе с болезнью.

Пытаюсь не выдать волнение, как со стороны Раскольникова, так и свое, настоящее. Отдаю ей обещанный заклад, все тот же испуганный взгляд, но теперь с долей любопытства. Подогрел её интерес, сказал: « Если что не так, я к другим пойду». Остановила меня, спросила: « Что там?». Пока отвечал, она прикинула можно ли это выгодно продать, какая ирония, человеческая жадность ее и погубила как в произведении, так и в нашей экранизации. Пока она подходила к окну разбираться с кульком, который я ей дал, пытаюсь достать топор. Думаю « Как бы его не выронить? Смогу ли убить с одного удара?» и резко во мне вспыхивает ярость. Словно Родион Раскольников – это не роль, а я, я сам, жаждущий смерти старушке ради денег и собственного эгоизма, я пытаюсь доказать свою теорию и думаю о незримом и не оправданном благе для всех бедных. И вот первый яростный удар, второй, третий – смерть. Я словно забылся в себе и смешал гнев с всё поглощающим страхом. Забираю с трупа ключи.

Быстро иду в соседнюю комнату, ищу наживу для себя. Как в бреду снова иду к ней и нахожу другой ключ и деньги. А там и заклады процентщицы. И тут я осознаю, нет не ради благородства, теории или выдуманной великой цели. Нет! Все это Раскольников делает ради себя, ради денег. Нахожу какие-то вещи, лихорадочно раскидываю вещи по карманном , шаги в другой комнате… Смесь страха, ярости и гнева вновь накатывают волнами.

Передо мной Лизавета, хорошая и добрая женщина, она боится, но от меня её это не спасет. Внутри словно на мгновение не осталось ничего хорошего ни сострадания, ни милости, ни добра. Да кто же я?! Хотя уже не важно, ведь женщина мертва и не скажешь, что и я теперь жив… Бегу прочь из этого дома. Собираю все вещи, которые попадаются под руки и, которые могу унести. Страх. А вдруг кровь попала на одежду, руки и в конце концов топор! Отмыл в ведре с водой руки, топор и вроде чисто. Собираюсь уходить, наконец-то вздохну полной грудью. Но вот стуки и звонки в дверь, последняя мысль «Это конец…».

- Перерыв полчаса – объявляет режиссер…

Наверное, эта сцена и как я её сыграл навсегда останется в моей памяти. Все-таки роль Родиона Раскольникова и принесла мне известность. Но вот одно не дает мне покоя, я так натурально сыграл и даже ненадолго сам стал героем. Лишь смерть не повинной Лизаветы приносит мне боль, когда я смотрю эту экранизацию (так сказать начало моей карьеры). Я рад, что Раскольников отправился на каторгу, там ему и место.